Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

К тому времени, когда Гендерсон и барон фон Вейцзе-кер прибыли самолетом из Берлина в Берхтесгаден, Гитлер уже ознакомился с содержанием письма Чемберлена. Текст письма, переданный накануне вечером по телефону из Лондона английскому послу, был перехвачен службой подслушивания ведомства Геринга.

Когда нервничавший английский посол вошел в кабинет фюрера, он встретился с тем, чего больше всего боялся,— неистовством Гитлера. Как это очень часто бывало, это состояние искусно разыгрывалось Гитлером специально для беседы с послом; на самом деле он пребывал в хорошем настроепии. Но нужно было нагнать страху на «червей Мюнхена», из которых наиболее презренный экземпляр представлял собой этот англичанин, и поэтому фюрер позволил себе применить старый, уже испытанный прием.

«Почему Англия помешала мирному урегулированию с Польшей? Как Англия может поддерживать этих людей, этих насильников, этих озверелых мучителей польских немцев?» — кричал Гитлер.

Гендерсон кротко заметил, что преследования действительно имели место и он не собирается отрицать это, однако сообщения эти крайне преувеличены. Фюрер упомянул о кастрациях.

«Верно, — ответил Гендерсон, — один такой случай мне известен, но человек был половым маньяком и с ним сделали то, чего он заслуживал» Ч

«Не один случай! Шесть случаев!»—кричал Гитлер.

Чтобы отделаться от Гендерсона, Гитлер сослался на необходимость подготовить ответ на письмо Чемберлена, хотя на самом деле он уже был составлен.

Когда они снова встретились во второй половине дпя, Гепдерсону был вручен текст ответа, в котором, в частности, говорилось: «Британское правительство информирует меня, что вы будете вынуждены оказать помощь Польше при любом случае интервенции со стороны Германии. Я принимаю к сведению это заявление и заверяю, что оно не может вызвать никаких изменений в решимости германского правительства обеспечить интересы рейха».

На глазах Гендерсона навернулись слезы.

«Все это вызывает у меня глубокое сожаление!» — произнес он.

«Все зависит от мистера Чемберлена, — ответил Гитлер. — Он может решить, быть или не быть войне».

«Чемберлен — друг Германии! И он останется ее другом!»

«Тем больше оснований сожалеть, что он не может сделать шаг навстречу нам».

«Я могу представить вам доказательства его дружбы,— сказал Гендерсон. — Несмотря на шумные требования, он отказался ввести в состав своего кабинета Черчилля. Английский парод не настроен антипемецки — эти настроения создаются за спиной народа пропагандой, руководимой евреями и антинацистами!»

В то время как Гендерсон летел обратно в Берлин, чтобы отправить донесение в Лондон, Гораций Вильсон вышел из дома 10 на Даунинг-стрит, прошел пешком до угла Уайтхолла, сел в такси и поехал в американское посольство.

Джозеф Кеннеди, бронзовый от загара, вернулся в Лондон после отпуска, проведенного па Французской Ривьере. Он был возбужден и всем, кто проявлял готовность выслу-

1По-видимому, Гендерсон это выдумал. Английские и французские дипломатические представители в это время передавали из Польши, что сообщения немцев о польских зверствах являются крайне преувеличенными. — Прим. авт. шать его, твердил, что любой ценой нужно выиграть время. «Любые действия, которые обеспечивают мир для Англии, удовлетворяют интересы Соединенных Штатов», — говорил он.

Со времени своего возвращения из отпуска американский посол уже несколько раз разговаривал по телефону с Чемберленом и знал, что последний полностью поддерживает взгляды Вильсона. Относительно сути разговора между Вильсоном и Кеннеди нет точных сведений, и ни тот, ни другой не приводят подробностей этой беседы, однако уже через тридцать минут после ухода Вильсона из американского посольства Джозеф Кеннеди по телефону докладывал государственному департаменту, что надвигается кризис: «Англичане хотят от нас одного, и только одного — а именно, чтобы мы оказали давление на поляков. Они считают, что сами они, учитывая принятые обязательства, не могут этого сделать и рассчитывают на нас».

Рузвельт совершал морское путешествие на президентской яхте, когда появилось сообщение о русско-германском пакте; он тут же направился к берегу, сел на поезд и вернулся в Вашингтон. Его реакция на просьбу Горация Вильсона видна из следующей записи в воспоминаниях сотрудника государственного департамента США Моффата: «Эта просьба, как мы ее здесь восприняли, означала, что они (англичане) хотели, чтобы мы взяли на себя ответственность за новый Мюнхен и выполнили за них грязную работу».

В тот же вечер Чемберлен поехал к королю Георгу VI в Букингемский дворец и, как полагают, в ходе доклада попросился в отставку. Ему было отказано в этом и настоятельно предложено «продолжать».

Но что продолжать? Плоды проводимой им политики теперь втягивали его страну в войну.

Если, конечно, не...

К этому времени мир уже содрогался от страха при мысли о войне в Европе.. Франклин Рузвельт вернулся в Вашингтон и оттуда 24 августа направил послания Гитлеру и президенту Польши Мосьтицкому, призывая обоих к переговорам.

В письме президента Гитлеру, в частности, говорилось:

«Я со всей искренностью обращаюсь к вам — с такой же настоятельной просьбой я обратился и к президенту Польской республики, — чтобы правительства Германии и Польши пришли к обоюдному согласию воздержаться от любых актов враждебности в пределах разумно обусловленного периода времени, а также к взаимному согласию разрешить спорные вопросы, возникшие между ними, одним из следующих методов:

1. Путем прямых переговоров. 2. Путем передачи этих спорных вопросов на решение беспристрастного арбитра, которому обе стороны полностью доверяют, или 3. Обе стороны согласятся на урегулирование спорных вопросов посредством примирительной процедуры, выбрав в качестве мирового посредника или арбитра представителя одной из американских республик, которые совершенно не связаны или не участвуют в политических делах Европы».

В этот же день папа римский Пий XII обратился по радио с призывом сохранить мир: «Снова пробил критический час для человечества, час, когда требуется проявить величайшую осторожность, когда наши сердца не могут оставаться равнодушными к развивающимся событиям, от

которых наша духовная власть, ниспосланная нам господом богом, чтобы вести души человеческие по пути справедливости и мира, не должна оставаться в стороне. Внемлите нашему голосу все те, кто в этот момент несет па себе всю ответственность...»

На эти призывы президента и папы римского Гитлер не обратил никакого внимания, ибо был слишком занят военными приготовлениями. Через сорок восемь часов его армии должны были обрушиться на Польшу. 24 августа он вернулся в Берлин из Берхтесгадена. Еще до прибытия окружавшая его камарилья заполнила имперскую канцелярию. «Целый обоз паладинов, адъютантов, ординарцев», — подумал Эрих Кордт, глядя на этих паразитов. — В этот день приемная имперской канцелярии, до отказа набитая приживальщиками, льстецами и надменными выскочками, напоминала мне дворец Белтаззара».