Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

С большим облегчением швед воспринял сообщение Галифакса и, поболтав немного, направился в отель «Карлтон», где его ожидали английские друзья. Они уселись за обед в весьма хорошем настроении, ибо до них также дошли обнадеживающие слухи.

В самый разгар болтовни и тостов в честь мира как будто что-то кольнуло Далеруса. Он почувствовал, что должен немедленно позвонить Герингу и узнать, что тот думает о переговорах между Гитлером и Тендерсоном. Придя в вестибюль, Далерус попытался заказать телефонный разговор с Берлином и обнаружил, что линии связи с Германией заблокированы. Встревоженный, он позвонил в Форин Оффис и просил помочь, чтобы его связали с Берлином. Наконец он услышал голос немецкого телефониста и попросил соединить его с фельдмаршалом, где бы тот ни находился. Через две минуты он услышал голос генерала Боденшатца, объяснявшего, что Геринг совещается с членами правительства, но через несколько минут подойдет к телефону.

Наконец послышался пронзительный голос фельдмаршала. Геринг сразу дал понять Далерусу, что тот выбрал крайне неудачный момент для телефонного разговора. В Берлине все перевернулось вверх дном; положение очень серьезное.

Далерус пришел в замешательство. Когда он уезжал, обстановка казалась более благоприятной. Что же случилось, почему она так изменилась?

«Разве вам еще не сказали? — спросил Геринг. — Все изменилось, так как англичане подписали пакт с Польшей. Зачем им это было нужно? Зачем они пошли на такую глупость? Фюрер воспринял это как определенный вызов».

«Я могу заверить вас, что такого намерения у них нет», — отвечал Далерус.

«Тогда англичане должны спешить, чтобы внести ясность,— сердито отвечал Геринг.—Я возлагаю большие надежды на свою поездку в Лондон и прошу убедить наших английских друзей действовать быстро. В любой момент может вспыхнуть война».

На самом деле, хотя обстановка действительно ухудшилась в ночь на 25 августа, война не могла вспыхнуть в любой момент, ибо Гитлер отменил свой приказ. Английское правительство нанесло такой удар его планам, какого он никогда не ожидал. Почти как раз в тот момент, когда он сделал великодушный жест перед Гендерсоном, предложив свои «гарантии» Британской империи, в Форип Оф-фисе извлекли на свет божий англо-польское соглашение, пылившееся па полке с апреля, и положили на стол Галифаксу. Это было обычным делом в установившейся практике; заработали мелкие сошки Форин Оффиса. Теперь, когда уже не оставалось никаких шансов на договор с Советским Союзом, была высказана мысль о том, не пора ли превратить англо-польское соглашение в реальный инструмент? В конце концов оно и так довольно долго находилось в неопределенном положении.

Галифакс, а вслед за ним и Чемберлен согласились с этим предложением. Галифаксу поручили пригласить польского посла графа Эдварда Рачинского и проинформировать его о намерении англичан. Попросив некоторое время, чтобы по телефону связаться с Беком в Варшаве и получить соответствующее разрешение, посол вскоре прибыл в Форин Оффис с необходимыми полномочиями, и в 6 часов 35 минут 25 августа подписал пакт от имени польского правительства.

Пакт обязывал обе стороны прийти на помощь друг другу в случае нападения на одну из договаривающихся сторон. К пакту прилагались также секретные пункты, два из которых были особенно важны. В одном пункте под не названной «европейской державой», в случае нападепия которой договаривающиеся стороны оказали бы помощь друг другу, констатировалось, что это была Германия. В другом пункте ссылка на возможность или угрозу агрессии против определенных «польских интересов» имела в виду Данциг.

Гитлер узнал о подписании этого документа — но не его секретных статей — вечером 25 августа, когда немецкие войска уже двигались к Польше. Почти в это же самое время прибыло послание из Рима. Муссолини отвечал Гитлеру на его письмо, сообщая о своих планах. Это письмо не носило характера полемики закадычных друзей, как того ожидал Гитлер *.

Фактически Муссолини был в панике. Несмотря на напыщенный тон заявления, он не разделял убеждения Гитлера, что Англия и Франция в случае нападения на Польшу останутся в стороне. Как явствует из дневника Чиано, дуче мучился от унижений, признавая свою военную слабость, и приходил в ужас при мысли оказаться вовлеченным во всеобщую войну, но к 26 августа у пего созрело твердое решение оставаться вне конфликта. Итальянский диктатор понимал, что «Стальной пакт» обязывал его стоять плечом к плечу со своим партнером по оси в случае военных действий, но перспектива общей войны просто парализовала его, ибо он был убеждеп, что в пределах недели после объявления войны Западу вся Северная Италия окажется наводненной французскими войсками, а итальянский флот будет потоплен английскими военно-морскими силами. Одно дело — запугивание, другое дело — реальные военные факты.

Таким образом, в течение первых часов 26 августа Гитлер узпал о подписании англичанами англо-польского пакта о взаимной помощи и об отступничестве Муссолини. Не

1Несколько ранее в тот же день дуче говорил немецкому послу в Риме Макензену, что он всегда поддержит Гитлера. Но говорил он это ради красного словца. Спустя двадцать четыре часа он черным по белому писал, что на самом деле думал относительно начала войны. — Прим. авт.

говоря об этом прямо, дуче прощал Гитлеру то, что тот заблаговременно не информировал его о предстоящем заключении русско-германского пакта, и выражал полное согласие с ним по польскому вопросу. «Что касается практической позиции Италии в случае военного конфликта,— продолжал дуче, — моя точка зрения сводится к следующему: если Германия нападет на Польшу и конфликт останется локальным, Италия предоставит Германии всяческую политическую и экономическую помощь, какая от нее потребуется. Если Германия нападет на Польшу и союзники последней (то есть Великобритания и Франция) предпримут контрнаступление против Германии, я ставлю вас в известность, что для меня будет более благоприятно не проявлять инициативу в военных операциях, учитывая нынешнее состояние итальянских военных приготовлений, о чем я неоднократно и в должное время информировал вас, мой фюрер, и господина фон Риббентропа.

Тем не менее наше вмешательство может сразу же состояться, если Германия немедленно предоставит нам военные материалы и сырье, чтобы оказать сопротивление наступлению, которое англичане и французы направят главным образом против нас».

Гитлер немедленно приказал выяснить точно, что нужно итальянцам и что можно им выделить. В Рим срочно полетел запрос, и на следующий день на столе у Гитлера лежал ответ, из которого следовало, что по существу итальянцы просили все. Но теперь Гитлер пришел к правильному заключению, что, несмотря на условия «Стального пакта», Италия не пойдет вместе с ним. Это был кризис.