Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Находясь в состоянии эйфории, Гитлер написал в длинном письме Муссолини, информируя его о своих планах: «Поляки должны быть разгромлены, это — очередная задача». Однако Гитлер преднамеренно не указывал конкретную дату вторжения. По мнению генерала Кейтеля, фюрер подозревал, что его «надежные» слуги из министерства иностранных дел передадут эту новость англичанам. Кроме того, он мог также допустить, что граф Чиано сделает то же самое. Замысел фюрера заключался в том, чтобы на Западе вызвать панику этой информацией о переходе его к совершенно конкретным акциям, без указания точной даты, дав этим самым возможность западным державам предупредить поляков. Паника, как он надеялся, породит в Лондоне и Париже готовность пойти на договоренность. с ним или, скорее, позволит ему захватить Польшу без вмешательства англичан и французов. Для достижения этой цели он был готов использовать любые средства, чтобы убедить Чемберлена, который в свою очередь убедил бы французов. Поэтому он позвонил Герингу и предложил ему послать Далеруса в Лондон с уведомлением англичан, что он действительно серьезно стремится установить взаимопонимание между Англией и Германией.

Геринг, все еще переживавший отмену фюрером его визита в Англию, слегка успокоился. Он позвонил Биргеру Далерусу, только что прилетевшему в Берлин, и пригласил его в Каринхолл. Они беседовали около двух часов, затем 314

Геринг повез шведа в Берлин. Далерус согласился вылететь в Лондон на следующее утро. Одновременно с этим Геринг сообщил ему, что сам собирается во второй половине дня встретиться с польским послом Липским. Фельдмаршал сказал, что посол его личный друг, и он рассчитывает на влияние Липского в деле обеспечения взаимопонимания с Польшей.

Генерал Браухич со штабом сухопутных войск переехал в Цоссен — штаб-квартиру военного времени, примерно в двадцати милях от Берлина. Между тем в имперской канцелярии все еще продолжался прием. В радостном настроении фюрер переходил от группы к группе, рассказывая о своих планах создания великой Германии, подписывая бумаги, отвечая на телефонные звонки генералов и адмиралов, не проявляя никаких признаков усталости. Было уже пять часов утра, когда он отправился спать; перед уходом Гитлер предупредил Риббентропа, что завтра они будут «обрабатывать» англичанина.

На лице Риббентропа появилась гримаса, ибо он знал, что под англичанином Гитлер подразумевал Гендерсопа, а последнего министр иностранных дел просто презирал.

Невиль Гендерсон потратил все утро на бесплодные телефонные разговоры с польским послом Липским, пытаясь убедить его попросить аудиенцию у Гитлера, заявляя, что этот шаг будет расценен, «как признак доброй воли».

«Такая просьба будет воспринята не как признак доброй воли, а как доказательство нашей слабости», — парировал Липский.

Англичанин положил телефонную трубку, проклиная упрямство поляков, так и не сказав Липскому, что ему назначена встреча с Гитлером, которая состоится через несколько часов.

Посол Великобритании прибыл в имперскую канцелярию в час дня 25 августа и спустя полчаса был проведен в кабинет фюрера. Напыщенность, с которой Гитлер два дня назад беседовал с английским послом в Берхтесгадене, теперь сменилась спокойным тоном. В голосе Гитлера прозвучала чуть ли не дружеская нотка, когда он приветствовал англичанина. Однако то, о чем он затем стал говорить, было по своей сути настолько нереальным, настолько прозрачным было истинное назначение его предложений, что только люди, подобные Гендерсону, могли охарактеризовать такие предложения как «искренние» —эпитет, употребленный им в донесении, посланном после встречи с фюрером Галифаксу.

Гитлер сказал, что хочет установить с Англией соглашение столь же кардинальное, как и то, которое только что было заключено с Россией. «Я готов заключить с Англией соглашение, которое будет гарантировать, насколько это зависит от Германии, не только существование Британской империи при всех обстоятельствах, но также, если появится необходимость, и германскую помощь Британской империи, независимо от того, где возникнет необходи мость в такой помощи». Нужно быть настолько пронацистски настроенным, как Гендерсоп, или настолько наивным, как Чемберлен и Галифакс, чтобы хоть в какой-то момент серьезно отнестись к подобному предложению, Послу это предложение показалось заманчивым; правда, он указал при этом, что британское правительство не может его рассматривать, если оно не будет означать также и мирного урегулирования с Польшей. «Если вы считаете мое предложение бесполезным, то пусть оно вас не тревожит вообще», — раздраженно сказал Гитлер в заключение.

Однако Гендерсон не считал его бесполезным. Он охотно принял предложение Гитлера вылететь в Лондон на его личном самолете, чтобы передать своему правительству предложение канцлера. Перед уходом Шмидт вручил послу отпечатанный на машинке текст предложения. И хотя не было видно никаких шансов на мирное урегулирование, тем не менее английский кабинет эти предложения рассматривал целых два дня.

К вечеру 25 августа Биргер Далерус был уже в Лондоне. Невиль Гендерсон находился в пути, а в правительственных кругах Англии царила атмосфера значительного оптимизма. Трудно понять, почему. Телефонная и телеграфная связь Берлина с внешним миром прервалась. В небе гудели бомбардировщики, направляясь на восток; в Берлине пешеходы отворачивались от кричащих заголовков газет, публиковавших свежие сообщения о зверствах поляков над немцами *.

1«Скверное обращение, убийства и т. п., в которых Гитлер обвиняет поляков, являются просто клеветой, — докладывал французский посол из Варшавы. — Немцы не приводят никаких точных фактов, имен, дат, а германский посол не заявлял никакого протеста польскому правительству». — Прим. авт.

Герман Геринг уложил в чемоданы свои парадные мундиры с орденами и медалями и перебрался в личный поезд недалеко от полевого штаба сухопутных войск. В Данциге поляки забаррикадировались внутри здания почты, прислушиваясь к доносившемуся с улицы тяжелому топоту сапог. Германский линкор «Шлезвиг-Гольштейн», закончив свой «визит вежливости» в «вольный город», выскользнул из гавани и теперь крейсировал в нескольких милях от берега, ожидая момента для нанесения удара. До нападения оставалось двенадцать часов; немецкие дивизии выдвигались на исходные рубежи в Восточной Пруссии, Словакии и в самой Германии; их артиллерия, как и артиллерия военно-морского флота, была нацелена через границу на Польшу.

Однако, когда Далеруса провели в кабинет Галифакса в шесть часов тридцать минут того вечера, он нашел министра иностранных дел в бодром настроении. Беседа Гепдерсона с фюрером, состоявшаяся днем, оказалась исключительно обещающей, сказал Галифакс, похоже, что теперь действительно могут быть начаты официальные переговоры и достигнуто мирное урегулирование.