Маркус Редикер - Корабль рабов

Из хрупких связей вырастало новое сообщество людей, которые назвали себя «товарищами по кораблю» [172]. Хотя Эквиано не использует именно эти слова, но он разъяснил основной принцип этих отношений. И он это сделал, описав неожиданную дружбу не с африканцем, как он сам, а с американским подростком Ричардом Бейкером, который стал его другом на корабле. Они вместе жили в тесной каюте, разделяя трудности корабельной жизни: «Мы испытали много страданий на борту; и много ночей, когда нам было плохо, мы провели лежа рядом». То же самое происходило на борту сотен разных работорговых кораблей.

Обездоленные африканцы создавали неформальные сообщества взаимопомощи, в некоторых случаях даже «нацию», в трюме невольничьего судна. Как и многие из его «соотечественников», Эквиано постепенно начал понимать новое значение пословицы игбо: «Множество — это сила» [173].

Немногие люди в XVIII в. были лучше осведомлены о драме работорговли, чем Джеймс Филд Стенфилд. Он плавал на невольничьем корабле, который совершал рейс из Ливерпуля до Бенина и Ямайки и назад в 1774-1776 гг., и провел восемь месяцев в работорговой фактории на Невольничьем берегу. Образованный человек, он стал писателем и приобрел литературную славу при жизни. И он был, возможно, самым выдающимся актером, чья работа в театре ярко отражала триумф и трагедию человечества. Когда в конце 1780-х гг. Стенфилд, воодушевленный движением аболиционистов, решил написать об ужасах работорговли, он обладал уникальной комбинацией таланта и личного опыта [174].

Стенфилд раньше всех начал обличать работорговлю от первого лица. Его «Наблюдения во время гвинейского плавания в письмах к преподобному Томасу Кларксону» были изданы Обществом за отмену работорговли в Лондоне в мае 1788 г. [175]. Через год после того, как этот памфлет был издан, его напечатали в Америке — в семи выпусках газеты «Провиденс», которую издавали местные аболиционисты [176]. В следующем году Стенфилд вновь обратился к опыту плавания на невольничьем судне, написав поэму в трех частях под названием «Гвинейское путешествие» [177]. В 1795 г. он издал в «Масонской газете» еще одну небольшую поэму без названия, обозначив ее как «Написанную на побережье Африки в 1776 году» [178]. Собранные вместе, эти произведения представляют драматичный пересказ его опыта на борту работоргового судна. Палуба была сценой, а Атлантика — театром, в котором шло «представление гвинейского плавания» [179]. Обозреватель «Газеты для джентльменов» в 1789 г. отметил, что «Гвинейское путешествие» было, как и предыдущие «Наблюдения», «дополнением к сценическому оборудованию для отмены рабства». Метафора была ясная [180].

Стенфилд также был первым, кто написал о работорговле с точки зрения простого матроса. Именно это он сам считал особенно важным. Его злила «непроницаемая завеса... которая долгие годы скрывала транспортировку людей», и что важные сведения тщательно «прятались от публики всеми способами, которые были созданы заинтересованностью, изобретательностью и влиянием». С горьким сарказмом он спрашивает:

«Кто бы мог предоставить эту информацию? Кто те люди, которые стали бы правдивыми свидетелями? Может ли выйти вперед работорговец, который перечислит длинный перечень зверств, убийств и унижений, спровоцированных его собственной жадностью? Или милосердный капитан работоргового судна зачитает список умерших членов команды и на этот раз, одержимый справедливостью, назовет истинную причину смертей, скрытую за словами — “лихорадка, лихорадка, лихорадка" — болезни, которая до настоящего времени так удобно маскирует гибель преданной команды? А может быть, офицеры, смело презрев мысли о присяге, не думая о владельцах и торговых агентах, благородно решат изменить свою жизнь и пойдут навстречу труду, нищете, зависимости, и тогда они расскажут об отвратительных сценах, которым были свидетелями — о дикости и жестокости, орудиями которых выступали сами?»

Нет, отвечает Стенфилд, людям, материально заинтересованным в работорговле, никогда нельзя доверять, они о ней не скажут правду. Единственный человек, который мог «изложить правду просто и непредубежденно», был простой матрос, который знал работорговлю «из первых рук». Проблема состояла в том, что «оставалось мало выживших» и некому было что-либо рассказать, так как большинство матросов на работорговых рейсах либо погибали, либо сбегали. Стенфилд, таким образом, взял на себя задачу представить счет от имени умерших или пропавших без вести. Он оставил сочинение, которое было составлено и рассказано так, чтобы «представить целиком все “Гвинейское путешествие”» и раскрыть трагическую правду о работорговле и жизни простых матросов. Среди тех, кто писал поэмы о торговле человеческой плотью, он был одним из немногих, кто действительно прошел, по его словам, через «темные лабиринты жестокой торговли». Описания Стенфилдом корабля и работорговли на нем были лучшими из всего, что было написано когда-либо матросом [181].

Стенфилд стал матросом, как оказалось, в качестве акта протеста. Он родился в Ирландии в Дублине в 1749 или 1750 г. и в конце 1760-х гг. был отправлен учиться на священника во Францию. Внезапно он понял, что хочет посвятить жизнь светским занятиям. Как он написал об этом: «Наука открыла мне глаза» [182]. Он искал радости и красоты в природе и философии. Он был человеком чувства, романтиком своего времени. Молодой, энергичный, свободный и легкий на подъем, он отправился в море, выбрав занятие, которое было полной противоположностью религии. В среде моряков непочтительность, свободомыслие, разнузданность чувств и действий намного превосходили благочестие, приверженность доктринам, безбрачие и спокойные размышления. Он плавал в разные части света, и морской опыт навсегда останется определяющей чертой личности Стенфилда. В 1795 г. другой автор отметил, что Стенфилд «был настоящим матросом, таким, какой должна быть английская смола — что означало храброго, сильного и умного человека». В конце жизни Стенфилд носил матросскую рубаху под жилетом, как его изобразил на картине его более известный сын — художник Кларксон Стенфилд (названный в честь аболициониста Томаса Кларксона) [183].

Карьера Стенфилда как актера, судя по всему, началась в Манчестере в 1777 г., вскоре после того, как он оставил море. Как многие актеры его времени, Стенфилд большую часть жизни провел в нищете, и его доход был скромен и непостоянен. Кроме того, у него было десять детей от двух жен, о которых надо было заботиться, что добавляло его жизни «хронические финансовые затруднения». Тем не менее Стенфилд был человеком веселого нрава. Он был известен своей образованностью, независимым умом и запоминающейся внешностью (некоторые, однако, считали его непривлекательным). Шотландский живописец Дэвид Робертс, который подружился с ним позже, называл его «восторженным и добросердечным ирландцем». Сочетая ирландскую и морскую закваску, он был «интересным рассказчиком и исполнителем песен, некоторые из которых он написал сам» [184].