Кирилл Вертяев - Курдский национализм. История и современность

С расширением активности и агитации общества за конституцию, его сторонниками постепенно становились и представители офицерства. Поскольку представители христиан до 1910 года не могли служить в армии, в среде лояльного иттихадистам офицерства преобладали турки, албанцы, арабы и курды. При этом нетурецкое офицерство, помимо разделяемых всеми сторонниками иттихадистов либеральных конституционных идей, ратовали за ту или иную форму культурной автономии или даже независимости тех народов, представителями которых они являлись. В первую очередь это касается албанца Ибрагима Темо, по сути, соучредителя общества «Единение и прогресс» вместе с курдом Абдуллой Джевдетом. Что же касается немногочисленного курдского офицерства, то из наго вышли целый ряд убежденных сторонников движения иттихадистов, которые впоследствии стали столь же убежденными сторонниками курдской автономии и независимости. В частности, это генерал Шериф паша, пользовавшийся до поры до времени большим доверием самого султана, Мустафа паша из Сулеймании, а также ставший в период правления младотурок влиятельным журналистом и писателем Кемаль Фавзи Битлиси.

В подтверждение степени лояльности курдских младотурок османскому государству важным тезисом выглядит утверждение, что в период становления идеологии османизма происходило заложение идеологического базиса, в том числе и в систему турко-курдской интеграции в единый национальный организм с планируемой постепенной трансформацией в нацию-государство. Между тем достаточно идеалистическая уверенность лидера первого поколения новых османов Намыка Кемаля в том, что образование и агитация на почве религиозной общности способны нивелировать межэтнические противоречия, а не обострить их, была опровергнута самим ходом последовавших исторических событий. Важно отметить, что османизация в тот период не подразумевала туркизацию. Однако государственный турецкий язык османов автоматически превращал турок в представителей т. н. «доминантной» этнической группы, которые видели в национальном сепаратизме (после 1878 года — в первую очередь армян) угрозу целостности всей империи. Как уже указывалось выше, армянский сепаратизм находил свое выражение в первую очередь в спорах по земельным вопросам — т. е. в борьбе за территорию, когда националистически ориентированные армяне начали активно вести агитацию за освобождение армянского крестьянства от кабальной зависимости на почве порочной практики «кяфиризма», от властвовавших в Восточной Анатолии курдских ага и беев.

При этом к концу XIX века возможный поиск национальной идентичности у курдов Османской империи в рамках традиционных для теократического характера государства подходов основывался на конфессиональном разграничении на «своих» и «чужих». Немногочисленная, но влиятельная нарождающаяся буржуазия, интеллигенция, средний класс, проживавшие в Восточной Анатолии, видели еще не артикулируемую, но уже отчетливо ощущаемую угрозу потери своей родины (или вотчины, т. е. Восточной Анатолии) и как следствие — своей собственной идентичности. Разрешить эту проблему, причем, каждый по своему, пытались курдские просветители, шейхи, а также племенные вожди.

С конца XIX века султан стремился поддерживать тесные связи с представителями традиционных курдских династий, в первую очередь — с Бедирханами. Порта, зная об ослаблении влияния шахского Ирана на Курдистан, пригласила влиятельного вождя племени шикак Мехмеда Агу для переговоров в Стамбул. В Стамбуле Мехмед Ага установил тесные отношения с представителями семейства Бедирханов, в частности, с племянником Бедирхана Абдуреззаком, который до этого был секретарем посольства в Петербурге, а затем служил церемониймейстером султанского двора [140] М.С. Лазарев. 1972, стр. 79. . После смерти Мехмеда Аги вождем курдского племени шикак в Иране стал Симко Ага, старший брат которого Джехвер Ага имел тесные контакты с младотурецкими активистами [141] Behrem Dergisi. № 10. Stockholm. 1991, б.с. .

В это же самое время, то есть в самом начале XX века, активность в деле пропаганды идей восстановления конституции соседствовала в Европе с пропагандой идей курдизма и началом национальной курдской агитации, которая в Восточной Анатолии и в Верхней Месопотамии велась со своими особенностями, обусловленными характером властвовавших здесь курдских элит. Здесь нужно отметить, что чтение запрещенных в империи газет и участие в такиййе — тайных религиозных собраниях дервишей, последователей того или иного ордена или шейха — становились в этот период важным каналом распространения националистической агитации в среде курдов. В этот же период отмечается рост национальной мобилизации и в среди алевитов (кызылбашей) — представителей так называемого религиозного «миллета», важнейшей идеологией которого являлось неподчинение власти халифа, поскольку алевиты считались шиитами. Для алевитов, в число которых могли входить как турки, так и курды, и даже армяне, принявшие ислам, понятие халифа никогда не носило такого сакрально-мотивированного характера, какой он имел для суннитов, и поэтому они быстрее, чем другие мусульмане оказались восприимчивы к национальной идеологии либерализма времен французской революции с ее лозунгами о равенстве, братстве и прогрессе.

При этом подавляющая часть националистически ориентированных курдов-суннитов оставались последовательными сторонниками исламского государства — что после прихода к власти младотурок станет основной причиной их недоверия к новой власти в Стамбуле. Националистические взгляды курдов транслировались в общество при самом активном участии сыновей двух влиятельных курдских династий: Бедирханов и потомков шейха Обейдуллы. Политическое развитие курдов в этот период было тесно связано с развитием наиболее влиятельных династий, фамилий, степенью близости их султану. Между тем, именно Бедирханы (а точнее, представители рода Бабан) оказывались во главе практически любого восстания или заговора курдов, которое властям удавалось разоблачить в Восточной Анатолии в конце XIX века. Достаточно упомянуть, что у Бедирхана было более двадцати сыновей, младшее поколение из которых взялось активно пропагандировать идею курдизма, как инструмента общекурдсюй мобилизации в Восточной Анатолии, в Северной Месопотамии, а так же и в Европе.

Чтобы понять специфику формирования национальных идей курдов в Османской империи, необходимо обратиться к анализу деятельности основных курдских агитаторов, которым не были свойственны те или иные видения концепции курдского национализма. В конце XIX века в Восточной Анатолии в среде представителей диярбакырской мелкой буржуазии, которые не были тесно связаны аширетиыми узами и никак не акцентировали свое курдское происхождение, начинала нарастать обеспокоенность активностью армянских националистических организаций. Будучи курдами, они острее, чем турки ощущали кризис собственно идентичности на фоне резкого подъема армянского движения в Восточней Анатолии. При этом обучавшиеся в Стамбуле курды Абдулла Джевдет и Исхак Сукути, стоявшие у истоков движения «Единение и прогресс», равно как и присоединившийся позднее к движению Мехмет Зия, взявший после младотурецкого переворота фамилию Гёкальп, были представителями тех слоев реформаторов, которые выступали за реформы по западноевропейскому образцу, противодействуя клерикализации общества, с отстаиванием османских националистических позиций, в основном, с позитивистских точек зрения.