Кирилл Вертяев - Курдский национализм. История и современность

В Диярбакыре функционировал провинциальный суд безопасности, созданный согласно закону № 2845 «О Государственной безопасности», который на основании статьи 143 Конституции страны имел право в условиях чрезвычайного положения рассматривать дела и выносить приговоры с юрисдикцией военного суда. Это было характерно и для всего чрезвычайного режима в целом, который давал властям право использовать меры, больше характерные для военного времени: такие, как запрет на издание ряда газет, право на депортацию на региона лиц, которые подозреваются в нанесении ущерба общественному порядку [392].

Открытые судебные процессы над курдскими повстанцами и национальными агитаторами, а также сочувствующими им лицами были призваны показать решительность властей в пресечении террора и сепаратизма. Имеющиеся у нас цифры говорят сами за себя: к апрелю 1985 года 144 члена ПРК и ряда других курдских организаций были приговорены к смертной казни, около 340 — к различным срокам, вплоть до пожизненного заключения (однако смертные приговоры в Турции не исполнялись в связи с мораторием на смертную казнь). Процесс 1986 года в Диярбакыре вынес смертный приговор 22 курдам, около 300 были приговорены к длительным срокам заключения. Большинство этих приговоров было вынесено военными судами.

Западные представительства Международной амнистии привлекали внимание общественности фактам жестокого обращения с заключенными, избиениям. Подобные факты стали предметом пристального внимания ряда общественных международных организаций. Турецкие официальные власти отвечали следующим образом: «По статье 15 Европейской конвенции о правах человека, «во время войны или другой чрезвычайной общественной ситуации, при угрозе жизни гражданам страны государство-контрагент может принять меры по ограничению обязательств по правам и свободам человека, предусмотренные этим Соглашением вплоть до строгого соблюдения условий чрезвычайного положения, при условии, что такие меры не противоречат обязательствам государства-контрагента по международному праву» [393]. Причины случайных противозаконных и недостойных случаев обращения сил госбезопасности с населением Восточной и Юго-Восточной Турции, по мнению турецкой стороны, могли происходить ввиду недостатка подготовки в психологическом аспекте в отношениях с местным населением в условиях борьбы с терроризмом.

Так, с 1986 года на юго-востоке проводились мероприятия по укрупнению деревень. Властями объяснялось, что эта кампания проводится с целью обеспечения безопасности местных жителей, так как небольшие деревни наиболее часто атакуются повстанцами. Укрупнение также связывалось с проблемами оказания социальной помощи жителям небольших деревень вследствие их труднодоступности. Подобные меры продолжались на фоне выселения деревенских жителей в центральные районы страны. Годом раньше на востоке страны была создана так называемая система «сельских стражей» явившаяся попыткой властей опереться на лояльные элементы в курдской среде (по сути, очень напоминавшая феодальных хамидие, сформированных во времена Абдулхамида II). Теперь представителям и доверенным лицам деревенских старейшин выдавалось оружие с целью защиты деревень от атак курдских боевиков, а им из государственного бюджета выплачивалось жалование. Фактически подобные меры были направлены на то, чтобы посеять конфликты внутри курдской среды. Многие исследователи отмечают, что подобные меры были характерны в свое время для некоторых колониальных стран, например, во французском Алжире. Там аналогичным образом формировались вооруженные группы из числа местных жителей, лояльных представителям метрополии. Как бы то ни было, к 1987 году численность «сельских стражей» была доведена до 8 тысяч. Такие группы были созданы в Диярбакыре, Урфе, Ване, Бингеле, Битлиcе, Мардине и в ряде других «неспокойных» вилайетов. По сути, система стражей опиралась на традиционную структуру курдского общества: стражи были полномочными представителями вождей, старейшин, то есть традиционных элементов социальной структуры.

В условиях провозглашенной правящей Партией Отечества политики более тесного сотрудничества с религиозными организациями в вопросах воспитания молодежи, особый акцент делался на привитии ученикам в курдских школах духа ислама, который, как известно, не признает деления адептов по национальному признаку. В период 1984–1985 годов половина всех строящихся за государственный счет мечетей приходилась на курдские регионы [394].

Гражданское правительство Озала, пришедшее к власти в 1983 г., использовало кардинальные меры по пресечению контактов деревенских жителей на Востоке с боевиками ПРК. Некоторые из этих мероприятий рассматривались как основа социально-экономической модернизации в регионе, ликвидации тех условий, которые способствовали росту сепаратистских тенденций в этой среде. Усиление военных действий и конфликтной ситуации в целом влияло на отказ многих государственных служащих Турции, и даже военных, работать в регионе. Турецкий журнал «Темпо» писал, что многие государственные служащие, несмотря на привлекательную надбавку к зарплате, всеми силами стремятся покинуть Юго-Восточную Анатолию [395].

В это время правительство провело несколько законодательных инициатив, направленных против радикалов среди курдов. Согласно закону № 413 (взамен старого закона № 424), принятому меджлисом в апреле 1990 года, губернатор девяти курдских регионов, в которых продолжал действовать режим чрезвычайного положения, получал широкие полномочия в принятии решений, которые обычно находились в ведении министерства внутренних дел. В частности, он имел право налагать запрет на периодические издания и отказывать в возвращении на места прежнего поселения тем, кто считался политически неблагонадежным [396].

Одной из радикальных мер, направленных против деятельности курдских повстанцев, является принятие 12 апреля 1990 года «Закона о терроризме» № 3713. Многие статьи, касающиеся пропаганды сепаратизма и изъятые в свое время из Уголовного кодекса (№№ 140, 141, 142, 163), были снова включены в этот закон. Весьма интересны определения терроризма, которые даются здесь. Закон состоит из 22 статей. В статье 1 сказано: «Любая угроза, направленная на расчленение нации и народа объявляется терроризмом».

Уже с первых строк становится ясно, что в турецком законе понятие «сепаратизм» по сути трактуется как «терроризм», и при этом становится очевидна его направленность против радикальных групп курдов, в первую очередь ПРК. Это подтверждает и вторая статья закона: «Любой член организации, ставящей цели расчленения страны и народа, считается террористом». Статьи 3 и 4 касаются пропаганды целей сепаратистских групп и являются идентичными статье Уголовного кодекса страны.