Кирилл Вертяев - Курдский национализм. История и современность

Несмотря на это волна террора в Турции в 1991–1992 гг. приобрела угрожающие масштабы, казалось, что начинает повторяться процесс общественной дестабилизации конца семидесятых, который и привел к перевороту. Однако если тогда террористические организации представляли довольно широкий спектр всевозможных левацких группировок, то в начале девяностых основной террористической организацией в Турции стала ПРК, которая как никогда чувствовала теперь свою силу.

Например, статья 8 закона называется «О террористической пропаганде». Согласно этому положению, строгая уголовная ответственность (до восьми лет заключения) предусматривается «за любые формы устной и печатной пропаганды, направленной на разрушение единства нации» [397]. Под эту статью, таким образом, попадали любые формы дискуссии о будущем Курдистана кроме как в составе унитарной Турции. Сюда же следует отнести и идеи о федеративном устройстве. В седьмой статье сказано, что «совершение противозаконного действия от имени террористической организации, не являясь членом этой организации, также рассматривается, как терроризм. Как видно, новый антитеррористический закон интерпретировал террористическую деятельность весьма широко и однозначно.

Все это свидетельствовало о крайне негативных последствиях переворота на формирование курдской оппозиции в рамках легальной политической парадигмы, а его характер и последовавшие репрессивные меры против инакомыслия сказались на еще большей радикализации левого курдского движения и оправданием ими вооруженных форм борьбы, как единственно возможных.

Во второй половине восьмидесятых в Турции происходило расширение оппозиционного движения. Естественно, в тот период не было и речи о том, что будут легализованы коммунисты, курдские партии или радикальные исламские группировки. Тем не менее, курдский вопрос постепенно становился важным политическим козырем в программах различных партий левого толка, включая как легальных социал-демократов, так и коммунистов.

Психологическая кампания властей на тему об «угрозе сепаратизма», а также попытки всеми силами выставить ПРК как партию террористическую, клеймя ее сторонников, а также тех, кто требует прав для курдов, как «предателей страны», стали в конечном итоге приносить результаты, прямо противоположные ожидаемым. Демократические же начинания в вопросе признания прав курдов, способные ослабить вооруженный конфликт, все еще оставались недостаточными. Директор Курдского института в Париже Кендал Незан писал об этом периоде: «Турция разрывается между своими авторитарными традициями и стремлением все более широких слоев общества к демократии, между желанием представить своим западным союзникам демократический фасад и страхом, что подлинная плюралистическая демократия приведет к усилению курдского национализма… Несмотря на косметический ремонт своего фасада, турецкая демократия после нескольких лет военной диктатуры все еще гораздо ближе к пакистанскому и южнокорейскому вариантам» [398].

Параллельно в Турции искали возможности политического решения курдского вопроса, в основе чего обеими сторонами конфликта виделось создание в Турции легальной политической курдской оппозиции. Несмотря на определенную внутреннюю нестабильность в жизни Турции в начале 90-х годов XX века продолжился процесс формирования гражданского общества. Под неусыпным оком военных страна постепенно переходила к многопартийной системе. Создавалась большое количество политических партий и движений, подавляющее большинство из которых не представляли из себя значительных политических сил. Наибольшей поддержкой населения в этот период пользовались крупные партии, такие как Партия Отечества (лидер — Тургут Озал, после избрания его в 1989 г. президентом руководить партией стал Месут Йылмаз), Социал-демократическая партия (лидер — Эрдал Иненю) и правоцентристская Партия верного пути, возглавляемая Сулейманом Демирелем.

В мае 1990 года Европейский парламент принял резолюцию, которая осуждала терроризм курдских инсургентов в Турции, но в то же время содержала упреки в адрес правительства за невнимание к политическим, культурным и общественным правам курдов. Конференция по человеческому измерению Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европа (СБСЕ) на встрече в июне 1990 года в Копенгагене приняла декларацию № 10, которая начинается тезисом о том, что все «вопросы, имеющие отношение к национальным меньшинствам, могут удовлетворительно решаться только в демократической политической системе, базирующейся на законе». Далее в декларации подвергалась критике позиция Турции — страны, участвующей в СБСЕ. В ноябре 1990 года делегация Турции приняла участие в парижском заседании ОБСЕ. В итоговой декларации заседания говорится, что страны-участницы обязуются защищать и уважать этнические, культурные и религиозные особенности проживающих на территории государства национальных меньшинств, представители которых обладают свободой слова и имеют право развивать свою идентичность в условиях равенства всех граждан перед законом».

Изменившиеся внешнеполитические условия, давление ряда международных организаций и критика либеральной оппозиции вынуждали правительство Турции пойти на ряд мер по признанию культурных и политических прав курдов. Заметим, однако, что государство старательно избегало каких-либо увязок процесса либерализации с деятельностью ПРК или любых других экстремистских организаций.

В июле!990 года Социал-демократическая народническая партия Турции подготовила в меджлисе доклад по ситуации на юго-востоке страны. В докладе напрямую указывались три необходимых условия ликвидации напряженности в курдском регионе — это снятие полного запрета с использования курдского языка, прекращение режима чрезвычайного положения и отмена системы «сельских стражей» [399]— правительственных отрядов самообороны. В докладе говорилось, что «система «сельских стражей» разжигает локальные конфликты в обществе, вынуждает людей выбирать: либо вы с властью, либо против нее, и таким образом способствует расширению подозрительности среди населения». Как сообщалось, лидер СДП Эрдал Иненю просил премьера Озала «принять хотя бы одну из этих мер, чтобы не допустить социальной катастрофы на юго-востоке» [400]. Это были первая попытка официальных кругов Турции конструктивно и комплексно подойти к проблеме юго-востока, не прибегая к помощи военных. Однако предложения, высказанные в «Отчете о Юго-Восточной Анатолии» СДП были недостаточными чтобы разрядить обстановку в этом регионе. Вот что писал в этой связи французский ежемесячник («Монд дипломатик»): «Этот весьма робкий план не удовлетворяет ни курдов, ни, судя по всему, турецкую военную верхушку, которая с давних пор считала себя хозяйкой республики, хранительницей ее исходной идеологии — кемализма, в конечном счете определял политику Турции» [401]. Как мы увидим ниже, все политические партии страны в той или иной мере соизмеряли свои решения по курдскому вопросу с мнением военных, чье право вмешиваться в политику и принимать решения на уровне Совета национальной безопасности, которому фактически был подотчетен премьер-министр, было закреплено конституцией.