Мария Тендрякова - Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности

В книге Х. Арендт дается глубокий анализ природы тоталитаризма, какими бы названиями он ни прикрывался, какими бы лицемерно прекраснодушными или псевдосправедливыми ни были заявления вождей. Прежде всего, обе эти системы, сталинизм и гитлеризм, претендовали на мировое господство, которое должно было быть результатом победы в мировой войне или итогом «перманентной революции». Оба тоталитарных режима, как это было аргументированно доказано Х. Арендт, порождают такое явление, как вождизм, – они создают культ могучего и непогрешимого центра. Этот центр – вождь, который в принципе не может ошибиться, ему делегируется вся власть и ответственность за принимаемые решения и их претворение в жизнь. И режим Сталина, и режим Гитлера опирались на массы разобщенных людей, которых убедили «сбросить с корабля истории» мировую культуру и заставили безоглядно поверить вождю, тем самым создав условия, «при которых совесть умолкает» и человек освобождается от нравственных исканий и личной ответственности. Зачем все это, когда есть фюрер, вождь и учитель, вам повезло, он лучше вас знает, что правильно, а что нет. И наконец, тоталитарные режимы порождают удивительно похожие мифы о врагах и заставляют поверить в эти мифы всех добропорядочных граждан, пламенных патриотов и вечно напуганных обывателей (Арендт, 1996, с. 460–509, 528–546, 585–615). И не важно, кого зачислят во врагов, евреев, коммунистов, шпионов или оппозиционеров. Важно, что все эти страхи и культ вождя освобождают от личной ответственности и готовят почву для террора.

Террор – это закономерный этап существования тоталитарного государства, когда оно утвердилось в своих позициях и одержало победу над своими реальными противниками, к такому выводу приходит Х. Арендт в своем исследовании. Тоталитарные общества не могут жить без врагов; покончив с реальными врагами, они создают мифических. Враги – оправдание жесткой политики, идея врага мобилизует общество: «все как один на борьбу с…». Могучий потенциал тоталитарного государства направлен на борьбу с эфемерным противником.

Удивительная закономерность обнаружена социологами: достижение реальных конкретных целей – недолговечный фундамент для человеческого объединения. Конкретная цель, если она достижима, оказывается преходящей: как только она будет достигнута (или необходимость в ее достижении исчезнет), общность, всецело ориентированная на достижение результата, – распадется. Для серьезного продолжительного сплочения людей важна не только, а может быть, и не столько общность целей, но и то, как эти цели будут достигаться, какие средства будут использованы, какие ритуалы и традиции будут в эту деятельность вплетены (Шрейдер, 1979, с. 11—113). То есть важна некая не прагматичная, даже, пожалуй, иррациональная составляющая человеческого поведения. Живой исторический материал снабжает нас примерами, когда именно смутные, нереальные, гиперабстрактные цели сплачивали воедино и надолго большое число людей. Такие цели подолгу удерживали внимание, заманивали в свое «силовое пространство» и сводили воедино множество разного народа, новаторов и ретроградов, пастырей и паству. Поиски священного Грааля были целью и высшей миссией всех орденов европейского рыцарства в течение нескольких веков. У социальных мифов, таких как напиток вечной молодости, или философский камень, или золотой век, есть свое могучее непреходящее обаяние. Более того, в опытных руках подобного рода ирреальные или утопичные цели могут превращаться в надежный инструмент манипулирования человеческими массами.

И террор тоже черпает вдохновение в смутных целях и социальных мифах, а точнее, у террора свое мифотворчество. И мифы о врагах в мифотворчестве террора занимают одно из первых мест. Враги народа и враги рейха рисовались одними и теми же красками, обвинялись в несуразных преступлениях и преступных пороках.

Мифы о врагах – давний спутник истории человечества. Они могут рождать самые различные социальные фобии. Роль мифа в истории – эта тема не так давно стала предметом серьезных научных исследований (Юнг, 1994; Дружников, 1988; Леруа, 2001).

Социальные мифы не только отражают или искажают реальность, но и вносят свою лепту в происходящее. Каждая историческая эпоха порождает свои мифы, такие как, например, описанные К.Г. Юнгом средневековые истории об эпифаниях (богоявлениях) и современные мифы о летающих тарелках (Юнг, 1994). Во власти мифа заставить людей во всем необычном видеть знаки божественного присутствия или напряженно ожидать контактов с внеземной цивилизацией. С течением времени мифы перестают иметь дело только с богами и героями, как это делали мифы древности. В современном мире социальные мифы чаще всего конструируют некие стереотипы общественного сознания, названные Х. Арендт «идеологическими предрассудками».

Шовинизм, который владел умами гитлеровских наци, – это тоже один из «идеологических предрассудков», построенных на мифе. Шовинизм густо замешан на фанатичном патриотизме, его любовь ко всему «своему» насыщена агрессией и ненавистью ко всему «иностранному». Имя этому разжигающему рознь между народами и людьми чувству дано в честь Никола Шовена, героя Гражданской войны, сражавшегося за Республику и Империю, яростного приверженца Наполеона I. Объясняя, что такое шовинизм, все энциклопедии ссылаются на рядового Никола Шовена, известны его патриотические речи, крестьянская прямота суждений, мужество на поле боя, его семнадцать ранений в грудь, только в грудь, ни одного в спину. Он стал олицетворением патриотизма простого француза, солдата и землепашца, он очень много сделал, оставив глубокий след в истории, но… он никогда не жил. Историкам не удалось найти реального Никола Шовена (де Пюимеж, 1999, с. 15–41). Н. Шовен – патриотический миф, который скромно отошел в тень, уступив место абсолютно реальному шовинизму, ставшему воплощением самого агрессивного национализма.

Тоталитарные системы, как было показано Х. Арендт, рано или поздно приходят к террору. Но террор – отнюдь не изобретение XX столетия. Просто тоталитарные режимы ушедшего века, опираясь на средства массовой информации, на административные ресурсы, на достижения технического прогресса, вывели репрессии на уровень своего рода отлаженного производства, тем самым достигнув небывалых для тираний, деспотий и удельных диктатур количественных показателей.

Исторические лики террора разнообразны. Наверно, наиболее давний террор, по крайней мере в истории Европы, связан с охотой на ведьм.

Настоящая работа – это не историческое исследование явления, которое вошло в науку под названием «охота на ведьм». Это, скорее, исследование мифа о ведьмах и злокозненном заговоре против всего человечества и его функционирования в обществе. Поколение за поколением историков пытается понять, что было началом охоты на ведьм, в какой среде она зародилась, как воспринимались гонения их современниками. Только отдельным аспектам охоты на ведьм посвящены целые монографии (Macfarlane, 1970; Thomas, 1971; Тревер-Ропер, 1982; см. также: Шверхофф, 1996, с. 306–330). Здесь же очень кратко рассказывается об основных вехах развития идеи еретического колдовства и приводятся некоторые поражающие воображение подробности преследований ведьм и эпидемий одержимости. Данная работа – это попытка различить в описаниях той давней охоты за ведьмами наиболее общие механизмы перехода общественного сознания от мифа к социальной фобии, от толерантности к террору.