Мария Тендрякова - Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности

Булла Иннокентия VIII была взята Яковом Шпренгером и Генрихом Крамером в качестве предисловия к «Молоту ведьм». В «Молоте ведьм», наряду с дальнейшим обоснованием гнусности ведовства именно в силу его связи с дьяволом, содержится «практическое руководство», как бороться с разными видами колдовства, как возбуждать суды против ведьм, как добиваться от них признаний…

Но ни буллу, ни «Молот» историки не связывают напрямую с дальнейшими еще более ужасающими преследованиями ведьм. Напротив, к концу XV века число процессов сократилось. В первой половине XVI века отмечены лишь отдельные случаи преследования ведьм (Шверхофф, 1996, с. 310). «…Момент появления папской буллы и "Молота" отделен целым столетием от времени, когда развернулась массовая охота на ведьм. Иными словами, теоретическая подготовка преследователей ведьм на несколько поколений опередила эти преследования» (Гуревич, 1987, с. 35).

Понадобилось более века, чтобы идея еретического колдовства обрела энергию «запала» европейского масштаба.

С 1550—60-х годов количество процессов начинает расти, преследования ведьм обретают черты массовых репрессий и террора.

Историки Робер Мюшембле, Кит Томас и Алан Макфарлен связывают это с нарушением традиционного уклада жизни в западноевропейской деревне XVI–XVII веков: обострение антагонизма сельской зажиточной верхушки и бедноты; желание отвлечь внимание крестьян от имущественных и социальных противоречий; распад традиционных отношений взаимопомощи; кризис мировоззрения в связи с активным наступлением христианства на народную культуру и народную трактовку веры в Христа. Тогда суть массовой охоты на ведьм «можно трактовать как один из актов длительной борьбы церкви против народной культуры» (Гуревич, 1987, с. 41–45; Шверхофф, 1996, с. 320).

Для основной массы крестьянства в обстановке серьезных социальных потрясений ведьма, по замечанию А.Я. Гуревича, оказывается удобной фигурой, на которую можно возложить ответственность за все неурядицы и страхи. То есть деревенская колдунья оказывается тем «козлом отпущения», наказание которого создает иллюзию восстановления порядка (Гуревич, 1987, с. 42).

В. Берингер считает, что питательной средой для всплеска ненависти к ведьмам стал «общий кризис» конца XVI века: изменение климата привело к аграрным кризисам; стихийные бедствия и неурожаи сами по себе объявлялись результатом колдовства, к тому же они вели к росту заболеваемости и смертности, что в свою очередь тоже приписывалось ведьмам (см.: Шверхофф, 1996, с. 311). В. Берингер утверждает, что есть четкая связь между неурожаями, ростом цен и вспышками преследований ведьм. Однако Алан Макфарлен, проанализировав 500 судебных дел по ведовству, проходивших в графстве Эссекс в 1560–1680 годах, пришел к выводу, что никакими экономическими факторами невозможно объяснить преследования ведьм. Непосредственной связи между охотой на ведьм и увеличением давления населения на экономические ресурсы нет (Макфарлен, 1982, с. 129–130).

Как бы то ни было, на сегодняшний день нет исчерпывающего объяснения причин охоты на ведьм.

Только Германии охота на ведьм обошлась в 20 000 человеческих жизней. Немецкие историки рассматривают это как «…самое крупное после Холокоста не связанное с войной уничтожение людей в Германии» (Шверхофф, 1996, с. 311).

Сохранившиеся свидетельства современников и цифры говорят сами за себя. Реестр ведьм только из одного бенедиктинского аббатства Св. Максимина (Трир), обладавшего юрисдикцией над десятью деревнями, содержит сведения о 306 осужденных за колдовство с 1587 по 1594 год, чье разоблачение привлекло к ответу еще 1500 человек. Известный судья Никола Реми на первой же странице своего демонологического трактата хвастается, что с 1581 по 1595 год он сжег в Лотарингии за колдовство 900 человек. Одно из самых больших сожжений состоялось в 1589 году в Кведлинбурге (Саксония) – в городке с населением 1200 человек в один день были казнены 133 ведьмы (Роббинс, 1996, с. 109, 370–371, 447).

В курфюршестве Майнцском только в XVII веке было послано на костер более двух тысяч человек. В маленьком княжестве Эльвангене за 1611–1618 годы было осуждено более четырехсот человек (Шверхофф, 1996, с. 311, 313).

Вюрцбургское и Бамбергское епископства прославились в веках расправами над ведьмами.

С именем князя-епископа Филиппа Адольфа фон Эренберга связаны самые массовые казни в Вюрцбурге. За годы своего правления, с 1623 по 1631 год, он сжег 900 ведьм. Примерно с 1629 года колдовская истерия пошла на убыль. Р.Х. Роббинс склонен объяснять это тем, что в водоворот репрессий был втянут единственный наследник князя-епископа, его юный племянник – студент Эрнест фон Эренберг. Дело было организовано окружением Филиппа Адольфа, сам же он, очевидно, не захотел расставаться с репутацией бескомпромиссного борца с ересью и лично подтвердил приказ о казни племянника. Этот поступок не прошел для князя-епископа бесследно – введены были поминальные службы по жертвам ведовских процессов.

Личная ли трагедия стала причиной спада волны репрессий или это результат стечения многих обстоятельств – до конца неясно. Примерно в это же время к Вюрцбургу подступила шведская протестантская армия, что временно отвлекло внимание от ведьм и приостановило казни (Роббинс, 1996, с. 96–99). В 1630–1631 годах вышло распоряжение императора, запрещающее судам присваивать имущество жертв (там же, с. 13). И это в свою очередь могло отразиться на рвении судебных чиновников. Экономическое же положение населения нисколько не улучшилось, эти годы, особенно 1628-й, были неурожайными.

Что было пусковым механизмом репрессий и что стало главной причиной их спада, так и остается неясно даже в пределах одного Вюрцбурга.

В это же время пошли на убыль репрессии в Бамберге, где правил двоюродный брат Филиппа Адольфа – «ведьминский епископ» Годфрид Иоганн Георг II Фукс фон Дорнхейм (1623–1633). С 1626 по 1629 год в этом городе в среднем сжигалось ежегодно по 100 человек, в 1630 году – 24 человека, а в 1631-м – ни одного (там же, с. 47–49).

Что было причиной столь резкого изменения? Что именно могло переломить отношение к казням: от одобрения к ужасу и протесту?

Общая глобальная картина охоты на ведьм в XVI–XVII веках при более пристальном рассмотрении предстает в виде локальных всплесков репрессий и очагов преследований. Роль отдельных личностей в этих локальных гонениях на ведьм нельзя недооценивать.

Очень частный, но показательный пример. В деревне Рейнбах (около Бонна) до 1631 года не было ни одного случая смертной казни заключенных. Но все изменилось с появлением в этой местности известного охотника на ведьм Франца Бюирмана. Во время его визитов в 1631 и 1636 годах в Рейнбахе и двух соседних деревнях из 300 жителей 150 человек было сожжено живьем. Герман Лоэр, судебный чиновник Рейнбаха, и еще двое других чиновников безуспешно пытались ему противодействовать [2] Сам Лоэр с семьей едва спасся, бежав в Амстердам. Там он написал книгу, в которой описал подноготную судебных процессов над ведьмами и судей-убийц, в частности Ф. Бюирмана. Опасаясь репрессий, Лоэр не публиковал свою книгу, пока ему не исполнился 81 год (Роббинс, 1996, с. 53—254). . Бюирман же вошел во вкус. Он даже обнаружил по ходу следствия в Зальцбурге в 1636 году, что его собственный палач – колдун. Бюирман немедля сжег и палача (Роббинс, 1996, с. 68–70).