Мария Тендрякова - Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности

Случайное ли это совпадение или чуткая реакция молодого поколения на призыв к осведомительству, но в то же самое время в Петербурге активисты движений «Народный Собор» и «Штаб Антимайдан» провели акцию «Сдай врага народу!». Активисты раздавали листовки с фотографиями «национал-предателей, явившихся на поклон к послу США Джону Теффту»: «…на тайную встречу, прибыло более 60 представителей петербургской общественности. Большинство из них нам не удалось распознать по фотографиям. А тех, кого мы опознали, – это представители "пятой колонны" неолибералов, русофобов и национал-предателей… <���…> Возможно, эти люди работают рядом с вами, возможно, живут. В случае их идентификации просим граждан сообщить сведения о них руководству движения "Штаб Антимайдан"» [14] В Петербурге прошла акция «Сдать врага народу» // ЗакС.ру. Политическая жизнь Северо-Запада. 24.06.2015. URL: https://www.zaks.ru/new/archive/view/141427 .

Стоит обратить внимание на отработанный лексикон ненависти для тех, кто отнесен к категории врагов: «пятая колонна», «неолибералы», «русофобы», «национал-предатели», «иностранные агенты»… И еще много разных слов, с той или иной силой маркирующие исторгаемых из своих рядов чужаков. Эти слова входят в обиход, становятся частью наративной традиции текущего момента, употребляются почти автоматически, в том числе и людьми, которые считают себя просто патриотами, никак не радикалами и не политически ангажированными активистами. Появляются своего рода слова-изгои, вроде слов «либералы» и «демократы», им приписывается негативный смысл, и маргинализация их идет дальше, от них производится ряд неологизмов-ругательств. Изощренное словообразование должно точно указать на новую категорию врагов, приверженцев либерально-демократических ценностей.

Подобные лингвистические процессы как предтечу террора описывает Виктор Клемперер, говоря о «Языке Третьей Империи» 1930-х годов: тогда все повторяли слова «расово чуждый», «чистокровно германский», «расово неполноценный», «нордический», «осквернение расы», не особо вникая в их смысл. Тем временем расовая идеология вместе со словами проникала в сознание добропорядочных обывателей, которые искренне возмутились бы, если бы кто-либо уличил их в человеконенавистничестве: «Язык, который сочиняет и мыслит за тебя…» [15] Klemperer V. LTI. Notizbuch eines Philologen. Leipzig: Reclam, 1968. Издание на русском языке: Клемперер В. LTI. Язык Третьего рейха: Записная книжка филолога / пер. с нем. А.Б. Григорьева. М.: Прогресс-Традиция, 1998.

Об еще одном тревожном признаке готовности общества к «охоте на ведьм» свидетельствует серьезное оскудение социальной палитры: многообразие течений, обществ, партий, групп, мнений, общественных организаций сворачивается, обесцвечивается и поляризуется по принципу «если вы не с нами, то – против нас». И объясняются стороны, уже прибегая к вышеупомянутому лексикону ненависти. Вместо многоголосья мнений есть только «правильное» и «вражеское».

Побеждает риторика очень коротеньких и простых истин: «надо быть патриотами», «фашизм не пройдет», «возродим истиные ценности» или «славянское братство». Конечно же, есть те, кто не мирится с примитивной картинкой, они говорят и пишут в СМИ: позвольте, давайте разберемся, что такое «патриотизм в текущей ситуации», и на кого там сгоряча навесили ярлык «фашиста», и кто, собственно, сказал, что патриотизм обязательно должен носить военную форму?.. Но оказывается, что читать длинные статьи, вникать в полемические выступления – удел меньшинства. А мысли-слоганы работают с массами.

И все это хорошо узнаваемые составляющие зелья, которое называется «охотой на ведьм» – в каком бы веке оно ни заваривалось, кого бы ни назначило общество на роль «ведьмы». И всеми этими подробностями переполнены новостные ленты России. Но когда такая не маленькая страна уже в который раз вступает на путь «священной войны», заболевает шпиономанией или «ведьмоманией», делит мир на «своих» и «врагов», она увлекает в эту черную дыру и других. И вот уже и в Европе, и Америке консерваторы всех мастей чувствуют себя уверенней, поднимают на щит свой местный патриотизм, возмущаются засильем мигрантов, требуют чистоты национальных ценностей, требуют суровых мер к… Все – то же самое, в разных масштабах и разнообразных культурных интерьерах, не стоит повторяться.

Можно разыгрывать национальную карту, можно – религиозную. Интолерантность – это не позиция, это дорога, которая ведет в «Исламское государство».

Новости на злобу дня рассматриваются сквозь «очки» истории. То, что происходит на улице за окном, – это тоже история, но история несвершившаяся. В отличие от истории в плюсквамперфекте, эта история не чужда сослагательного наклонения. У настоящего есть шанс измениться и изменить будущее.

Но для этого надо как минимум пропустить настоящее через опыт прошлого и опознать в сиюминутном вечное, в том числе и вечные заблуждения.

В эпоху глобализации любая «охота на ведьм» особенно заразительна и опасна.

М. Тендрякова

27 августа 2015 года – 2019 год

Москва

По последним данным, более ранние свидетельства о процессах против колдунов на юге Франции начиная с 1320 года оказались фальшивкой. Сообщения же о подобных процессах, проходивших около 1400 года, в настоящее время квалифицируются как обратные проекции хронистов, писавших в более позднее время (см.: Шверхофф, 1996).

Сам Лоэр с семьей едва спасся, бежав в Амстердам. Там он написал книгу, в которой описал подноготную судебных процессов над ведьмами и судей-убийц, в частности Ф. Бюирмана. Опасаясь репрессий, Лоэр не публиковал свою книгу, пока ему не исполнился 81 год (Роббинс, 1996, с. 53—254).

В историю К. Лоос вошел как автор трактата, осуждающего демономанию и обосновывающего несостоятельность охоты на ведьм. Этот трактат в 1592 году был уничтожен инквизицией прямо в типографии. В течение трехсот лет эта работа считалась погибшей (пока не была в конце XIX века частично обнаружена), но все годы о ней помнили, на нее ссылались, с ней полемизировали. Одна лишь память о трактате К. Лооса вела войну с мракобесием (см.: Роббинс, 1996, с. 250–251).

Лотмановские идеи перекликаются с введенным английским антропологом В. Тернером понятием «коммунитас». По В. Тернеру, коммунитас – это моменты нарушения социального порядка, это особое недифференцированное состояние общества, которое противопоставляется стабильной социальной «структуре». «Коммунитас» и «структура» – два параметра, две противоположности, существующие как диалектическое единство. Ни одно общество не может нормально функционировать без этой диалектики (см.: Тернер, 1983, с. 170, 197–199).