Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Сакральные чаши из Лепесовки (рис. 58; 59) — произведения высокого искусства, вдохновленного образами мифоэпического и религиозно-магического сознания. Изящная ножка и цилиндроконическое тулово этих сосудов возносят вверх главное в семантическом плане — горизонтальный широкий венчик с пиктограммами, покоящийся на ажурном фризе из невысоких треугольников и композиционно тесно соотнесенный с верхними местами прикрепления трех ручек.

Полагаем, что фриз из треугольников, на котором покоится горизонтальный круг, изображает морские волны, океан или море, которые окружают землю и на котором покоится Heimskringla — «Земной круг» мифологии германцев. Слово Heimskringla более всего известно как первое слово в зачине одноименного произведения Снорри Стурлусона (1179–1241 гг.): «Круг земной, где живут люди, очень изрезан заливами. Из океана, окружающего землю, в нее врезаются большие моря». Но этот словообраз известен уже Иордану: «Предки наши, как передает Орозий, утверждали, что земной круг, ограниченный Океаном, оказывается трехчастным, и назвали три его части Азией, Европой и Африкой» (Iord. Get. 4); «Ближайший к нам берег этого моря, который мы и назвали кругом всего мира, охватывает его пределы наподобие венца» (Iord. Get. 6). Неясно, отражают ли эти отрывки Иордана лишь античную мифогеографическую традицию, спроецированную на текст о готах, или здесь отражена и собственно германская мифология. Во всяком случае, образ окружающего землю Океана, где живет мировой змей Ермунганд, и «подъятие» земли Одином с братьями, судя по всему также из Океана, присутствуют в архаичных пластах германо-скандинавской мифологии, сохранившей представления мифологии общегерманской. Кроме того, образ первичного Океана (или моря), порождающего Землю и окружающего ее, свойственен мифологиям многих народов.

На этом «Земном круге» и расположены у сосуда № 1 девять, а на сосуде № 2 двенадцать секторов с пиктограммами (рис. 60; 61), в обоих случаях разделенных на три части пролощенными секторами без изображений.

Трактовка двенадцати секторов сосуда № 2 (рис. 61) как отображение 12 календарных месяцев напрашивается в первую очередь, но как же быть с сосудом № 1 с девятью секторами (рис. 60)? Расшифровывать оба сосуда надо как единую систему и начинать лучше бы с сосуда № 1, который более изящен, пропорционален и «рационален» в смысле размещения ручек и секторов: сектора делятся на три группы по три в каждой, разделяющие ручки размещены на равном расстоянии друг от друга.

Сектора на горизонтальных поверхностях этих «Земных кругов» могли отражать не только годовой календарь, а и другие пространственно-временные и событийные образы и представления. Попытку расшифровки мы откладываем до другой статьи, но некоторые замечания необходимо сделать сразу. Допустим, что сосуд № 2 (рис. 59) связан с календарной темой. Но тогда откуда столь странное членение широкого венчика с пиктограммами? Три ручки расположены на неравном расстоянии друг от друга, а соответствующие им на венчике разделяющие сектора членят сектора с пиктограммами на три неравные части: в одной 3 сектора, в другой 4, в третьей 5 (рис. 61). И сделано все это явно намеренно. И если это календарь, то речь идет о годе с трехчастным членением и с неравными по протяженности временами года.

Возможно, все странности композиции верхней части сосуда № 2 объясняются сообщениями Тацита о том, что германцы «год делят не на столько частей, как мы: у них существуют понятия и соответствующие слова для зимы, весны и лета, названия же осени и ее благ они не знают» (Tac. Germ. 22) и что «зима у них продолжается большую часть года» (Tac. Germ. 22).

Итак, на сосуде № 2 (рис. 59), возможно, изображен германский трехчленный календарь с неравномерной длительностью трех времен года; во всяком случае, зима длиннее всех, и тогда ее изображение дано на той части венчика, где 5 секторов с пиктограммами (рис. 61). Если расположение знаков идет «посолонь», тогда на зиму приходится 5 секторов (месяцев), на весну 3, а на лето 4. Тогда на второй месяц «лета» (июль?) приходится и единственный «изобразительный» знак, напоминающий колос или какое-то растение, которое опять приводит на ум аналогию с «колосом» на наконечнике из Сушично (рис. 56).

Это, однако, не более чем гипотеза, и она не слишком подходит к «расшифровке» сосуда № 1 (рис. 58). Судя по гармоничности формы и композиции секторов на венчике (рис. 60), сосуд № 1, возможно, был сделан после сосуда № 2 (или сосуды были сделаны разными мастерами, но работавшими бок о бок).

На двух сосудах имеются перекликающиеся или идентичные пиктограммы. Если допустить, что ряды высоких пролощенных треугольников изображают горы, а волнистые линии — воду (море, реки, болотные водоемы), то возникает возможность трактовать изображения на сосуде № 1 как развертывающийся в пространстве и времени рассказ о переселении готов, сохраненный в их эпической песни, кратко пересказанной Иорданом. Особенно интересна пиктограмма в секторе 8 на сосуде № 1 (аналогичная в секторе 11 на сосуде № 2) [137], представляющая прямую линию, пересекающую наискось весь сектор и окруженную большим количеством мелких волнистых линий (рис. 60; 61). Уж не изображение ли это переправы по мосту через болотистую местность? Но оставим подробную аргументированную «расшифровку» до следующей статьи.

Поскольку сакральные сосуды были найдены в очаге в непосредственной близости от раскопанной в 1905 г. печи для обжига кружальной керамики, а в заполнении ее найден обломок ручки с колечком, аналогичной ручкам наших сосудов (Яроцкий 1909: 56–60; Там же (дополнение А. А. Спицына): 60–64, рис. 4), то очевидно, что они были созданы на поселении, условно именуемом Лепесовкой (хотелось бы знать древнее звучание его названия!). Если фрагмент из печи Яроцкого может быть и частью сосуда № 2, у которого обломаны ручки, то безусловный обломок венчика третьего сосуда был найден в отдалении от ритуального очага, но в пределах «Большой Лепесовки» при разведке отряда Д. А. Мачинского в 1959 г. и определен как аналогичный венчикам двух первых М. А. Тихановой (Тиханова 1959: л. 91). Насколько нам известно, такие сосуды и их обломки пока не обнаружены на других черняховских памятниках.

Из всех аналогий к нашим сосудам, собранных ранее М. Б. Щукиным, наибольшего внимания несомненно заслуживают трехручные сосуды Пшеворской культуры, также с широким горизонтальным венчиком, на котором изредка помещены простейшие пиктограммы (рис. 64) (Dąbrowska 1997: Taf. LXXI. 7, LXXVII. 12). Весьма близкой аналогией является пшеворский сосуд (рис. 65), изображенный в статье М. Б. Щукина (Щукин 1994б: рис. 4. 4). Кроме трех ручек и широкого плоского венчика, прямо под ним имеется графически исполненный фриз из непрерывного ряда невысоких треугольников, касающихся вершинами венчика, аналогичный пластическому фризу из треугольников на лепесовских сосудах. Иными словами, здесь также плоский круг «лежит» на круге из треугольников, что снова возвращает нас к гипотетическому, но высоковероятному образу «Земного круга», покоящегося на водах Океана и окруженного ими. Итак, несмотря на всю уникальность наших сосудов, наиболее близким праобразом их являются сосуды пшеворские, т. е. вандальские (лугийские). В комплексе лепной керамики Лепесовки заметное место занимает высококачественная лощеная пшеворская посуда, а теснейшие контакты готов с вандалами (лугиями) хорошо прослеживаются по письменным источникам.