Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 1

Появление роксоланов в степях между Днепром и Доном произошло, видимо, незадолго до их выступления как союзников крымских скифов около 108–107 гг. до н. э. и, вероятно, позднее 179 г. до н. э., когда господствующей силой в степях у Перекопа были еще сарматы. С их вторжением связаны и такие события, как переход основной массы сарматов (язигов и царских сарматов) на правый берег Днепра и передвижение их к Дунаю, а также усиление в середине II в. до н. э. могущества противников сарматов и союзников роксоланов — крымских скифов.

Удар, нанесенный роксоланам Диофантом, был, видимо, достаточно чувствительным. Во всяком случае, в течение примерно 160 лет после этого источники не знают ни одного события, в котором бы участвовали роксоланы, не называют и мест их обитания. Можно лишь предполагать, что они оказались вовлеченными в общее движение кочевых народов на запад и передвинулись в течение I в. до н. э. — первой половины I в. н. э. на правый берег Днепра, а затем и к Дунаю, где роксоланы известны начиная с 50-х гг. I в. н. э.

Следует отметить, что, когда роксоланы снова появляются на арене истории, античные источники вновь отличают их от сарматов. Плиний Старший в труде, законченном в 77 г. н. э., сообщает: «К северу от Истра, вообще говоря, все племена считаются скифскими, но прибрежные местности занимали разные племена: то геты, у римлян называемые даками, то сарматы, или по-гречески савроматы, и из их числа амаксобии, или аорсы, то неблагородные, рабского происхождения скифы, или троглодиты, затем и роксоланы. Страны, лежащие выше к северу между Данубием и Герцинским Хребтом до паннонских стоянок в Карнунтуме и до полей и равнин живущих там в соседстве германцев, занимают язиги-сарматы…» (Plin. NH IV, 80). Этот отрывок отражает реальное размещение народов в середине и особенно в третьей четверти I в. н. э., когда в 60-х гг. в Нижнем Подунавье впервые появляются аланы и вновь активизируются роксоланы, которых Плиний объединяет в одну группу с аланами и отличает от сарматов (аорсов-амаксобиев и язигов). Не менее определенно отделены роксоланы от сарматов в надгробной надписи в честь легата Мезии Плавтия Сильвана (CIL XIV 3608), сделанной не позднее 79 г. н. э. и повествующей о событиях, происходивших в Северо-Западном Причерноморье между 56 и 63 г. н. э. (Дьяков 1940: 85–88). И в дальнейшем целый ряд авторов отличают роксоланов и аланов от сарматов. Исключение составляют лишь «История» Тацита (Tac. Hist. I, 79) и Певтингеровы таблицы. Однако для Тацита было свойственно чрезвычайно расширенное понимание термина «сарматы», причем критерием для отнесения того или другого народа к сарматам был его кочевой образ жизни (Tac. Ger. 46). При таком подходе кочевники-роксоланы безусловно попадали в число сарматов. В Певтингеровых таблицах (II — первая половина III в. н. э.) термин «сарматы» понимается еще более широко, так как в число их зачислены такие заведомо несарматские и некочевые народы, как лугии и венеды.

Античная традиция обычно склонна обобщать названия больших групп народов и переносить названия знаменитого народа на другой крупный народ, занявший позднее его территорию. Если учесть это, то надо отметить, что роксоланы, занявшие территорию сарматов, так редко называются в источниках сарматами (и притом в источниках относительно поздних и упоминающих о роксоланах вскользь) и так часто противопоставляются им (причем в наиболее древних и авторитетных свидетельствах), что не остается никаких сомнений в том, что роксоланы, в представлении большинства античных авторов, были особой этнической группой кочевого населения, столь же определенно отличавшейся от сарматов, как ранее скифы отличались от савроматов.

Не исключено, что роксоланы были, как полагают многие, передовой группой аланского этнического массива, восточное, а точнее, массагетское происхождение которого, как нам представляется, несомненно. В таком случае появление роксоланов в южнорусских степях может быть сопоставлено с бурным движением в среде племен закаспийских степей в первой половине и середине II в. до н. э. Непосредственных же потомков тех ранних сарматов, о которых сообщают Гераклид Понтийский и Полибий, можно видеть для эпохи конца II–I в. до н. э. в сарматах-язигах и сарматах царских.

Таким образом, зафиксированная Страбоном (VII, 3, 15–17) карта размещения народов в Северном Причерноморье, между Дунаем и Доном, отражает реальную ситуацию, существовавшую около конца II в. до н. э. и начала I в. до н. э.

Вплотную к этой части этнокарты примыкает другая, «азиатская» часть карты, где Страбоном на землях между Танаисом и Каспием размещены крупные объединения кочевников-сарматов: аорсы, сираки и верхние аорсы, а далее, за Каспием, различные «восточноскифские» объединения: даги, массагеты и другие. Наиболее важные сообщения Страбона об этих землях содержатся в следующих местах его труда: Str. II, 5, 7; 31; XI, 2, 1; 15; 5, 2; 7–8; 6, 1–2; 7, 1. Все эти отрывки дают достаточно отчетливую картину. Где-то в северной части задонских степей кочуют плохо известные Страбону какие-то племена скифов. Южнее их, в степях к востоку от нижнего течения Танаиса (Дона, а может быть, Северского Донца с Нижним Доном), живут аорсы. Сираки занимают прилегающие с востока к Меотиде степи южнее территории аорсов и севернее предгорий Кавказа, т. е. степи Северо-Западного Предкавказья. По самой кромке восточного берега Меотиды, как и в более ранние времена, живут меоты. Нельзя с определенностью решить, являются ли названия Мермод и Ахардей (реки, около которых по карте Страбона живут сираки) двумя наименованиями одной реки, или это разные реки; нельзя также с уверенностью отождествлять Ахардей с Манычем-Егорлыком или с Кубанью. Для нас это не столь важно. Из всей суммы сведений Страбона следует, что даже если Ахардей — это Кубань, то сираки занимали в основном степные и равнинные области к северу от ее течения. Но нет никаких оснований отводить сиракам всю территорию Центрального и в особенности Северо-Восточного Предкавказья, как это делает В. Б. Виноградов (1963: 220, 175).

Сложнее обстоит дело с локализацией верхних аорсов. По представлениям Страбона, они живут к западу от Каспийского моря и, видимо, к западу от южной части пролива, соединяющего Каспий с северным океаном. Напротив них, по другую, восточную, сторону пролива и Каспия, живут скифы-даи. Иногда полагают, что за пролив, соединяющий Каспий с океаном, Страбон принимал нижнее течение Волги [108]. В таком случае верхние аорсы должны населять правобережье Нижнего Поволжья, а даи — его левобережье. Однако, вероятно, дело обстоит несколько иначе. Представление о проливе, соединяющем Каспий с Океаном, возникло у греков в результате морской экспедиции Патрокла в 283–282 гг. до н. э. вдоль берега Каспия. Большинство исследователей сходятся на том, что экспедиция Патрокла обследовала лишь южную часть Каспия (Тревер 1959: 57; Ельницкий 1961: 126–134, карта на с. 131; Neumann 1884), и, что именно он принял за северный пролив — сказать невозможно. Безусловно, представления Патрокла повлияли и на Страбона, однако у него схема Патрокла наполнилась новым содержанием. Конкретные и довольно подробные сведения Страбона о населении Северо-Восточного Предкавказья и Северо-Западного Прикаспия были получены им из источников, отражающих ситуацию значительно более позднего времени, чем начало III в. до н. э. Поэтому под северным проливом Страбон мог подразумевать что-то иное, чем Патрокл. Навряд ли это была Волга. Ее дельту чрезвычайно трудно принять за морской пролив, да и течет она в нижнем течении с северо-запада, в то время как у Страбона «север» для северных степных областей, как мы показали выше, обычно соответствует в действительности северо-востоку. Кроме того, этот пролив с точки зрения Страбона должен быть примерно параллелен нижнему течению Дона. Всем этим условиям вполне соответствует уходящая на северо-восток часть Каспия — сильно углубленный в материк залив, северо-восточный берег которого был, вероятно, неизвестен грекам и, по их представлениям, мог простираться вплоть до Северного океана. Залив действительно мог отграничивать верхних аорсов от даев, поскольку, по мнению Страбона, даи живут неподалеку от Гиркании, отделенные от нее лишь пустыней (Str. XI, 7, 1), т. е. песками Кара-Кумов, следовательно, где-то в области, прилегающей с севера и востока к Кара-Богаз-Голу. Да и все другие данные античных авторов о даях тесно связывают их с территорией Средней Азии, так что помещать даев к северу от Каспия на левом берегу Волги нет никаких оснований.