Джордж Адамс - Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Может возникнуть вопрос, насколько уверенно можно утверждать об этой прочной связи между городским собранием Новой Англии и местным собранием древних германцев в отсутствие прямых доказательств существования некоторых промежуточных звеньев. Но хотя мы вынуждены признать этот недостаток доказательств в четкой документальной форме, конечно, было бы чрезмерно критичным отказываться вследствие этого признать огромную вероятность этой связи.

Очевидно, что этот принцип не имеет непосредственного отношения к Конституции Соединенных Штатов. Но если мы вернемся в

1776 г., то ясно увидим, что он считался одним из важнейших принципов, оправдывавших революцию. Декларация независимости после перечисления актов тирании со стороны короля гласит: «Государь, характеру которого присущи все черты, свойственные тирану, не может быть правителем свободного народа». В этом предложении недвусмысленно говорится, что у свободного народа может быть король, и не менее ясно, что, если он не годится на эту роль, его можно отстранить. Следует отметить, что в той части Декларации, которая является истинно англосаксонской по происхождению и духу, это единственное утверждение какого-либо принципа, оправдывающего революцию, и основной текст Декларации состоит из доказательств, подтверждающих упомянутую негодность государя.

Надо отметить, что этот особый англосаксонский принцип является лишь формой более широкого права на революцию. Очерченная выше историческая линия всего лишь представляет собой канал, по которому народ приходит к практическому осознанию более широкого принципа. Однако его особое историческое значение заключается не в этом, ведь народ неизбежно должен осознать право на революцию, как произошло со всеми народами. Оно заключается в том, что этот принцип привел к созданию конституционной теории в монархических государствах, которая, если государь принимает ее всем сердцем, как правило, устраняет необходимость революции.

Римское право не везде заняло место обычного права в качестве единственного закона сообщества. Во многих местах обычное право оставалось преобладающим местным законом. Но оно перестало развиваться. Повсеместно был принят тот принцип, что в новых делах, не имеющих прецедента в обычном праве, следует обращаться к римскому праву, и обычное право свелось к письменной и более научной форме под влиянием законоведов. Также не следует думать, будто германское право не внесло никакого долговременного вклада в частности законов там, где его в целом вытеснило римское право. История права показала бы, что такие вклады были многочисленными и существенными даже в тех аспектах, где римское право было очень развито.

То, что некогда в некоторых вопросах общее право претерпело радикальные изменения под влиянием статутов, как, например, в законе о недвижимости, не свидетельствует об упадке этой саморазвивающейся власти. Скорее это произошло в силу быстрых и революционных изменений в самом обществе, которые требовали столь же быстрых и революционных изменений в праве. Сами статуты в то же время находятся под влиянием процесса развития общего права при толковании и применении их судами.

Немцы, изучающие право, часто довольно резко выражаются по поводу английского общего права. Они называют его путаным и ненаучным, полным повторений и противоречий. И нужно признать, они в какой-то мере правы. Однако нет никаких сомнений в том, что ровно то же самое можно не менее справедливо сказать и о римском праве в эпоху его роста, и надо помнить, что, поскольку римское право приняло более научную форму в виде организованной системы, его жизнь и способность к росту сошли на нет. История не показывает никакой обязательной связи между этими двумя событиями; но, конечно, если формирование научной системы на основе английского общего права означает, что американское право и способность создавать институты уже остались в прошлом, то любой англосакс может от всего сердца взмолиться, чтобы американский закон подольше оставался ненаучным.

То, что сегодняшние немцы нередко самым решительным образом отрицают, насколько они обязаны англосаксонским институтам, весьма характерно для временной фазы роста, через которую проходит Германия и которая представляет собой весьма интересную тему для того, кто интересуется сравнительной политикой. Это симптом того же рода, что и насмешка в адрес парламентского правительства, которую порой можно слышать с кафедры немецкого университета — одна из нескольких черт, столь ярко подмеченных Либером во Франции времен Второй империи, которая не менее ясно проявляется и в Германии.

Ксаверий Франциск — католический святой и активный миссионер XVI в.; один из основателей ордена иезуитов; Уэсли Джон — английский протестантский проповедник XVIII в. и основатель методизма, вдохновитель реформ, направленных на поднятие духовного и морального уровня церкви; Вулман Джон — странствующий квакерский проповедник в США XVIII в., сторонник отмены рабства и равноправия рас. (Примеч. пер.)

«Неужели, собираясь, они думают, что и Христос находится с ними, когда они собираются вне Церкви Христовой? Да хотя бы таковые претерпели и смерть за исповедание имени, пятно их не омоется и самой кровью… Не может быть мучеником, кто не находится в Церкви… Не могут пребывать с Богом не восхотевшие быть единодушными в Церкви Божией» ( Св. Киприан Карфагенский. О единой Вселенской Церкви, гл. 13 и 14).

То же, что епархия в православной церкви. (Примем, пер.)

Идея святого Августина о двух градах, двух противоположных общностях, существующих на протяжении истории, Божьем граде праведности и сатанинском граде нечестия, представляет собой ясно задуманную философию истории, причем она по сию пору сохраняет свою власть над многими умами, даже в буквальном смысле слова, в том виде, в котором он ее изложил. Фактически в ней нужно лишь немного изменить термины и определения и почти не менять описания вечного конфликта между добром и злом, чтобы те, кто придерживается какой-либо из современных теорий, признали ее вполне верным описанием того, чем является история.

В качестве раннего примера: есть Феодосий Великий, который в своем эдикте 380 г., сославшись особо на учение о Троице, заявил, что все подвластные ему народы «должны придерживаться веры, переданной римлянам апостолом Петром, ибо она очищает и по сей день. Это есть та вера, которой следует понтифик Дамасий, а также епископ Александрии Петр, человек апостольской святости» (Cod. Theod., XVI, 1.2 ).