Джордж Адамс - Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

Огромное значение Франкского государства для всего политического и институционального будущего континентальной Европы сделало его историю чрезвычайно интересной областью изучения, и с середины XIX в. она была предметом самого тщательного и внимательного научного исследования немецких и французских ученых, разобравших каждый факт практически со всех мыслимых точек зрения. Что касается большинства немецких ученых, то они, по-видимому, бессознательно разделяли национальную предвзятость, которая заставила их преувеличить германские элементы в этом государстве, хотя, возможно, не столько прямо преувеличить, сколько пренебречь или приуменьшить романский вклад в общее целое. Эта тенденция во Франции привела — фактически в качестве протеста — к выходу весьма примечательной серии книг Фюстеля де Куланжа по истории франков вплоть до конца эпохи Каролингов. В них можно найти столь же явное и, по-видимому, более сознательное и преднамеренное преувеличение в противоположном смысле, т. е. минимизацию германского влияния и подчеркивание романского, где только возможно. Хотя очевидные недостатки ставят под вопрос все достигнутые месье Фюстелем выводы, и хотя очень большая часть последующих французских ученых, начиная с Моно, отказалась следовать за ним по многим вопросам, его книги все же представляют большой интерес и побуждают к изучению истории, с точки же зрения ученого не из континентальной Европы, восстанавливают равновесие, довольно сильно искаженное крайними германистами, а также подчеркивают тот фундаментальный факт, что новое общество сформировалось из сочетания как германского, так и романского элементов. В некоторых случаях, например в ранней истории феодализма, Фюстель, хотя и не расходясь в мнениях по каким-либо важным деталям с немецкими исследователями более широких взглядов, такими как Георг Вайц, все же в силу своей острой и конструктивной прозорливости проливает на процесс роста гораздо более ясный свет, нежели удавалось кому-либо прежде.

Характер франкского переселения, однако, является предметом споров, и хотя вероятно, но все же точно не известно, что это было именно завоевание. Часть ученых утверждает, что на протяжении всего жизненного пути Хлодвиг сознательно признавал римское превосходство. Интересно отметить тот факт, что после того, как были совершены важнейшие завоевания Хлодвига, император присвоил ему титул консула и прислал из Константинополя соответствующие регалии. Видимо, Хлодвигу они в чем-то пригодились, по крайней мере для внешнего эффекта, но едва ли они имели для него важное значение. Возможно, в глазах некоторых его подданных они придали ему легитимность, которой он не имел прежде, но утверждать, будто они добавили что-либо к его реальной власти и прерогативам или сделали его положение более устойчивым, совершенно безосновательно.

Григорий Турский в своей «Истории франков» (X, 27) приводит интересный пример того, каким образом порой франкское правительство пыталось подавить беспорядки. Рассказывая, как в Турне между франками возник раздор и как королева Фредегонда, тщетно попытавшись убедить противные стороны оставить вражду и помириться, в конце концов решила принудить их к порядку силой оружия, он говорит: «Она пригласила множество людей на пир и велела этим троим сесть на одну скамью. Трапеза затянулась до того времени, когда ночь окутала землю, но они, по обычаю франков, продолжали сидеть на своей скамье, как их посадили, хотя со стола было уже убрано. Они выпили много вина и сильно опьянели; их слуги, не менее пьяные, заснули в разных углах дома, кто где свалился. Тогда по приказанию Фредегонды трое мужчин с топорами встали позади тех трех франков, и в то время как те беседовали между собой, эти мужчины, размахнувшись, разом их порешили». Такое правительство можно назвать анархией, умеряемой убийствами.

При Каролингах сан герцога как исполнительного и военного начальника над несколькими графствами практически исчез, и титул использовался лишь в исключительных случаях. Причиной этого, по-видимому, было то, что этот сан во времена поздних Меровингов был связан со стремлением к национальной независимости среди подчиненных народов, например, баварцев и аквитанцев, где такая независимость позволила развиться тому, что, по сути, являлось королевской властью. Missi dominici в правительстве Карла Великого служили той же цели, что прежде герцоги, хотя и намного эффективнее.

Бруннер высказывал мнение, что окружные или передвижные суды в Англии (и, естественно, Соединенных Штатов) произошли из missi dominici Карла Великого через норманнов. Связь с каролингскими посланцами через IX и X вв. довольно трудно доказать документальными свидетельствами, однако вероятность ее весьма высока.

Пожалуй, ни один элемент политической деятельности Карла Великого не вызывал столько же разногласий, как его законодательство. Если быть великим законодателем, значит, надо сформулировать широкие принципы правосудия, которые можно применять к новым, непредвиденным случаям, иначе он не будет великим законодателем. Его законодательство представляет собой ряд специальных законов для решения непосредственных вопросов по мере их возникновения, охватывающих очень широкий круг интересов, но он не создал перманентной системы права.

'Алкуин (ок. 735–804) — англосаксонский ученый, богослов, идеолог Каролингского Возрождения; Карл Великий повстречал его в дороге и предложил ему возглавить школу. ( Примеч. пер.)

Известен один случай с монахом, в котором чувствуется подлинный дух Ренессанса: он отправился в паломничество в Италию, чтобы с точностью переписать оттуда надписи.

Самым известным примером этого является знаменитый Кьерзийский капитулярий, изданный Карлом Лысым в 877 г. Он был, как иногда говорят, не юридическим признанием наследственного права на бенефиции, а согласием короля признать такое право в особом случае, которое, однако, свидетельствует о наличии сильной тенденции придавать наследственный характер титулам и феодам.

Позднее сложилось предание, о котором упоминает Данте в «Чистилище» (XX, 52), будто Капетинги происходят от парижского мясника, но оно не имеет исторических оснований, хотя и поразительно ярко иллюстрирует признание в народе того факта, что даже люди самого низкого положения могли в IX в. стать основателями знатных феодальных родов благодаря личной храбрости и лидерским способностям.

Если бы мы рискнули хоть сколько-нибудь поверить в кажущийся размеренным и естественным характер этого прогресса, следующим шагом, логически рассуждая, было бы образование некой международной федерации или, может, даже мирового государства. Нетрудно показать хотя бы несколько тенденций нынешнего времени, которые, по-видимому, ведут в направлении этого результата — причем англосаксонский народ не признает этой возможности, хотя, казалось бы, именно он наилучшим образом приспособлен для ее осуществления, — но делает это, конечно, не так сознательно, как некоторые другие народы.