Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

Возможно, колбяги попадали в Византию и ранее 1075 г., но ввиду их малочисленности не выделялись из числа «варяго-руси». Видимо, около 1070 г. количество наемных воинов из числа колбягов заметно возрастает, а их выраженная этническая обособленность уже не позволяет смешивать их с варяго-росами.

Присутствие колбягов в византийских войсках предполагает и их, пусть кратковременное, пребывание в Киеве, через который в XI в. пролегал основной путь в Константинополь. Однако в целом несомненно, что они принадлежали к числу северных этносоциумов и были теснее связаны с Ладогой и Новгородом, нежели с Киевом. Это подтверждается и упоминанием колбягов в новгородской берестяной грамоте XII в., найденной в усадьбе, датированной рубежом XII–XIII вв. (Арциховский, Борковский 1963: 44–45). Тем удивительнее, что в XII–XIII вв., когда Новгород интенсивно осваивает и прибирает к рукам земли, принадлежавшие различным этногруппам на северном пограничье Руси, и когда в числе подчиненных и союзных с Новгородом этносов летописями упоминаются водь, ижора, карелы, ни в одной летописи ни разу не упомянуты колбяги. Скорее всего, в это время они скрываются в летописях под неким иным обозначением, под каким именно – об этом ниже. Скандинавские землеописания середины XII – начала XIV вв. знают «Кюльфингаланд» – землю колбягов (Мельникова 1986: 130–139), но неясно, была ли еще эта земля к рубежу XIII–XIV вв. реальностью или лишь данью традиции. Имя кюльфингов встречается и в «сагах о древних временах» (Мельникова 1976: 147), но отражает ли оно реальность времени записи саг (XIII–XIV вв.) или времен, о которых они якобы повествуют (не позднее конца IX в.), – сказать трудно.

Итак, колбяги-кюльфинги были безусловной и заметной реальностью в социально-экономической жизни Руси и Византии в XI в. и продолжали еще существовать на рубеже XII–XIII вв.; для более позднего времени нет достоверных свидетельств их существования как обособленной группы под тем же названием.

Заметим, что в «Русской Правде» колбяги упомянуты в связи с событиями 1015–1016 гг. как вполне сформировавшаяся группа наряду с русинами, словенами, варягами. Но и русь, и словене, и варяги существовали как реальные этносоциумы под этими именами по меньшей мере с третьей четверти IX в. Поэтому естественно предположить, что и формирование кюльфингов-колбягов начинается немногим позднее этого времени. В связи с этим большой интерес представляет свидетельство «Саги об Эгиле» о кюльфингах, выступающих на крайнем севере Фенноскандии в событиях, происходивших около 900 г.

В этой саге, записанной, как ныне принято считать, Снорри Стурлусоном (ум. в 1241 г.), рассказывается как Торольв (дядя Эгиля) около 900 г. (сразу после битвы при Хаврсфьорде) предпринял три данническо-военные экспедиции в земли финнов (лопарей) и живущих к югу от них квенов и кирьялов (карел) (Исландские саги 1956: 74–85). Кроме того, «в горах на востоке» Финнмарка Торольв встретил кюльфингов. Финнмарк (север Фенноскандии) описан в саге как «обширная страна», расположенная к северу от Норвегии, от Швеции, от квенов и кирьялов и омываемая морем «на западе, на севере и повсюду на востоке». Через всю страну (видимо, с запада на восток) тянутся горы (видимо, северная часть возвышенности Манселькя и Хибины, где Торольв скорее всего, и встретил кюльфингов). Вопрос состоит в том, относится ли описываемая этногеографическая ситуация к концу IX в. (время действия саги) или к началу XIII в. (время записи саги).

Напомним, что «Сага об Эгиле» является одной из достовернейших саг по части описанных в ней исторических событий и культурно-бытовых ситуаций. В то же время отмечается некоторая «модернизация» отдельных социально-экономических институтов и явлений конца IX–X вв., иногда подозрительно напоминающих реальность начала XIII в. Однако интересующие нас «этногеографические экскурсы», связанные с походами Торольва, явно архаичны: они дают уникальную по подробности этносоциополитико-географическую картину, которая не имеет аналогий ни в одном известном нам источнике XI–XIII вв. Эта картина резко отличается от той, которую дают другие саги, и в частности сам Снорри в других записанных или составленных им произведениях, где, например, к северу и востоку от Финнмарка помещаются не море, а Бьярмаланд (вообще не упоминаемый в связи с деятельностью Торольва в Финнмарке). Видимо, «этнокарта», даваемая в связи с походами Торольва, относится к тому времени, когда представление о Бьярмии еще не сложилось или не укоренилось в скандинавской традиции. Бурная активность скандинавов на северо-востоке в столь раннее время не может вызвать удивления, поскольку документирована бесспорными источниками. К концу IX в. относится путешествие Оттара к «бьярмам», о котором он рассказал английскому королю Альфреду и которое, видимо, не получило резонанса в Скандинавии (в сагах нет никаких отголосков этого путешествия). В 918 г. «на север в Финнмарк и дальше вплоть до Бьярмаланда» (как пишет Снорри в «Хеймскрингле») идет войной Эйрик Кровавая Секира, о походе которого (только без упоминания Финнмарка) знает и «Сага об Эгиле», ссылающаяся на песни, где говорится об этом.

Видимо, со времен Эйрика и прокладывается путь в Бьярмаланд вдоль побережья Финнмарка; военно-торговые экспедиции X–XIII вв. по этому пути и дают новые данные об этногеографии Кольского полуострова и Беломорья, где всегда упоминаются бьярмы или Бьярмия и ни разу – кюльфинги и кирьялы. Сведения же, полученные некогда от Торольва и его спутников, отражают более древний этап «сухопутного» освоения северо-востока и относятся к концу IX в.

Итак, сведения о кюльфингах в «Саге об Эгиле» в своей основе действительно отражают реальность конца IX в. Рассмотрим их.

«Зимой Торольв поехал в горы, взяв с собой большую дружину – не меньше девяти десятков человек. А прежде было в обычае, чтобы сборщики дани имели при себе три десятка человек, иногда же и меньше. <���…>. Торольв быстро назначал лопарям встречи, взыскивал с них дань и в то же время торговал. <���…>. Торольв разъезжал по всему Финнмарку, а когда он был в горах на востоке, он услы-шал, что сюда пришли с востока кюльфинги и занимались торговлей с лопарями, а кое-где – грабежами. Торольв поручил лопарям разведать, куда направились кюльфинги, а сам двинулся вслед. В одном селении он застал три десятка кюльфингов и убил их всех, так что ни один из них не спасся. Позже он встретил еще человек пятнадцать или двадцать. Всего они убили около ста человек и взяли уйму добра» (Исландские саги 1956: 78–79).

«Сага об Эгиле» сообщает о кюльфингах сведения, перекликающиеся с тем, что мы знаем о колбягах и кулпингах из русских и византийских источников: они явно находятся в теснейшей связи и родстве со скандинавами, но в то же время определенно отличаются от них, уступая скандинавам всегда первое место в военно-социальной иерархии; они более тесно, чем скандинавы, связаны с Восточной Европой, где и находится их «базовая» территория.