Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

Сводный текст В. Н. Татищева вводит дополнительные оттенки и в вопрос о соотношении Ладоги и первичного Новгорода (Рюрикова городища). Если Ладога в списках Татищева именуется городом, то о Новгороде сказано «сруби городок (курсив наш. – Д. М. ) над Волховом» (Татищев 1964: 112–113). Достоверность такого соотношения подтверждается текстом ЛПС, где Ладога обозначена как «град», а Новгород как « градок над Влъховым». Любопытно, что такое соотношение, явно не в пользу Новгорода, показалось не очень удобным самому Татищеву: редактируя свой летописный свод и переводя его на осовремененный язык, он изменил летописный текст на «построи Новград над Волховом» (Татищев 1963: 33). После рассказа об уходе на юг Аскольда и Дира в списках Татищева значилось: «Рюрику же княжащу в Велице городе» (в И, А и др. «в Новегороде»). Не ясно, что имелось в виду под названием «Великий город» в списках Татищева: построенный ли в земле «словен» усилиями трех братьев и «всей руси» город Ладога, или построенный Рюриком «городок над Волховым»?

Итак, все древние и авторитетные списки ПВЛ, сохранившие полный вариант «Сказания о призвании», единогласно свидетельствуют о приоритете Ладоги, двукратно упомянутой в качестве центра возникающего государственного образования и резиденции Рюрика. В двух списках (Л, Т) текст «Сказания» сокращен и приближен к варианту новгородского летописания за счет неумелого изъятия двукратного упоминания Ладоги, но даже в них нет имени Новгорода, как первой резиденции Рюрика. При этом полный вариант «Сказания» отнюдь не игнорирует Новгород, называя его второй по времени столицей Рюрика. Подробный анализ свидетельств большинства списков позволяет также считать высоко вероятным, что некое поселение «Ладога» и некий этносоциум «русь» существовали в Поволховье и до прихода Рюрика. Свидетельства некоторых списков позволяют допускать, что в первоначальном «Сказании» Ладога рассматривалась как более значимый «город», чем первичный «городок» Новгород, и, возможно, сохраняла в некоторых отношениях это значение и какое-то время после создания «Рюрикова городка» у истоков Волхова.

Теперь обратимся ко второй, «новгородской» версии зарождения русской государственности и возникновения первой столицы Руси. В чистом виде «новгородская» версия присутствует только в Новгородской первой летописи младшего извода (далее – НПЛм), представленной несколькими списками, из коих древнейшим является Комиссионный (около середины XV в.). Все списки – на бумаге, в то время как три списка ПВЛ (Л, Т, РАСК) – пергаментные. НПЛм имеет определенно новгородскую ориентацию, выраженную уже в ее заголовке, где утверждается приоритет Новгородской земли по отношению к земле Киевской в деле строительства первых «градов»: «и грады почаща бывати по местом, преже Новгородчкая волость и потом Кыевская». Это не помешало включению в текст летописи рассказа о том, что первый по времени «градок» именовался «Кыев»; это, как и ряд других «киевских» сведений, говорит о знакомстве автора НПЛм с киевской летописной традицией. А уменьшительное «градок» (В ПВЛ первичный Киев назван «град») говорит о несравнимости его с настоящими «градами» или «городами», впервые возникшими якобы в Новгородчине.

Вот как выглядит версия НПЛм:

Во времена же Кыева, и Щека, и Хорива новгородстии людие, рекомии словени, и кривици, и меря: словене свою волость имели, а кривици свою, а мере свою; кождо своимь родомь владяше; а чюдь своимь родом; и дань даяху варягом от мужа по белей веверици; а иже бяху и них, то ти насилье деяху словеномь, кривичемь, и мерямь и чюди. И вьсташа словене, и кривици, и меря, и чудь на варягы, и изгнаша я за море; и начаша владети сами собе и городы ставити. И вьсташа град на град, и не беше в нихь правды.

И реша к себе: «князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву». Идоша за море к варягомь и ркоша: «земля наша велика и обилна, а наряда у нас нету; да поидете княжить и владеть нами».

Изьбрашася 3 брата с роды своими, и пояша со собою дружину многу и предивну, и приидоша к Новугороду. И седе старейший а Новегороде, бе имя ему Рюрикь; а другый седе на Белеозере, Синеусь, а третей в Изборьске, имя ему Труворь.

И от тех варягь, находникь тех, прозвашася Русь, и от тех словет Руская земля; и суть новгородстии людие до днешнего дни от рода варяжьска.

И по двою же лету умре Синеусь и брат его Труворь, и прия власть единь Рюрикь, обою брату власть, и нача владети единь. И роди сынь, и нарече ему имя Игорь. И вьзрастьшю же ему Игорю, и бысть храборь и мудрь. И бысть у него воевода, именем Олегь, муж мудрь и храборь. И начаста воевати… (НПЛ 1950а: 106–107).

Весь рассказ о начале Руси в НПЛм носит явные следы сокращения, нарушающего логику эпического предания, более полно представленного в ПВЛ. Здесь не упомянуты ни русь в числе этносов, приглашающих Рюрика, ни «вся русь», которую привели с собой братья. Последняя заменена на «дружину многу и предивну», от второго эпитета попахивает сказочностью. В итоге малопонятна концовка, почти дословно совпадающая с «ладожской» версией ПВЛ: «И от тех варяг <���…> прозвашася Русь». Зато вместо опущенной «руси» на первое место в самом начале рассказа выпячены «новгородстии людие», как будто Новгород уже существовал до того, как словене и прочие, изгнав варягов, стали «городы ставити». Да и выражение ПВЛ «въста родь на род» выглядит архаичнее, чем «въсташа град на град» НПЛм, от которого веет более поздней реальностью.

Рассказ НПЛм сокращен настолько, что из него совершенно выпало упоминание о смерти Рюрика. Не сказано в НПЛм и о родственных свя-зях Олега с Рюриком, тогда как в большинстве списков ПВЛ Олег назван родичем Рюрика, а в архаичном Раскольничьем обозначен как «вуй Игорь», т. е. брат жены Рюрика (Татищев 1962: 117; 1963: 208). По НПЛм Синеус, которому предстоит править на далеком «Беле озере», сначала прибывает в Новгород, дабы отсюда «получить распределение». Да и про первичный Новгород не сказано, что для строительства его надо прийти «к Илмерю».

«Новгородская» версия явно возвеличивает Новгород и новгородцев и уменьшает или игнорирует роль местной «руси» и Ладоги, заморской «всей руси» и Рюрика с Олегом. Это более поздний, новгородский вариант легенды, преследующий чисто новгородские политические цели. Однако, утвердив Новгород в роли первой и единственной столицы Рюрика, НПЛм в дальнейшем невольно проговаривается об особой и важной роли Ладоги в системе складывающегося Русского государства. Пересказывая под 922 г. легенду о походе Олега на Царьград (реально имевшем место в 907 г.), НПЛм сообщает, что после победоносного похода, проехав через Киев и Новгород, Олег возвращается именно в Ладогу, где после укуса змеи его и хоронят: «есть могыла его в Ладозе». Создается впечатление, что здесь НПЛм как бы кратко пересказывает концовку саги о деяниях вождей, пришедших с Рюриком, которая начиналась и кончалась двукратным упоминанием Ладоги. Можно допустить, что Ладога еще в начале X в. оставалась резиденцией (столицей домена?) родичей Рюрика и главным местом их захоронения. Вероятно, Олег был похоронен в Ладоге в том числе и потому, что там ранее был погребен или сам Рюрик, или другие их родичи. Эта мысль подкрепляется тем фактом, что авторитетные списки и ПВЛ и НПЛм не сохранили никакой памяти ни о месте и обстоятельствах смерти, ни о могиле Рюрика, что было бы невозможно, если бы он был похоронен в окрестностях Новгорода. Стоит обратить внимание на сообщение одной компиляции из летописных данных, составленной в 1492 г. и сохранявшейся до конца XVIII в. в одном бесценном списке: «В лето 6387 (879 г.) умре Рюрик в войне в Кореле». С карельского перешейка проще довезти тело вождя до Ладоги, чем до «Рюрикова городка» у истоков Волхова.