Дмитрий Мачинский - Скифия–Россия. Узловые события и сквозные проблемы. Том 2

ж) Отметим ярко выраженную способность уже этих ранних славян к кардинальной трансформации уклада жизни, военно-производственной оснащенности и обычаев (взрывообразное возникновение культуры поздней штрихованной керамики на рубеже эр; появление на «смешанных» памятниках конца I – начала III в. в Полесье и Подляшье могильников, отсутствовавших и в культуре ранней штрихованной керамики, и в культуре поздней штрихованной керамики; до сих пор таинственное возникновение монолитной корчакско-пражской культуры после середины III в.). Это уравновешивается традиционностью, прослеживаемой отчасти и позднее, до VI в. (довольно примитивный и небогатый быт, малое количество «национальных» украшений, бедная формами и орнаментацией керамика, исключительно пешее войско, вооружение дротиками и щитами, крайне слабая социальная дифференциация, отсутствие или зачаточное состояние знати).

з) В срединной части территории венетов-славен I – середины III в. находится система речных путей, образованная сближающимися истоками Березины, Немана, Вилии и северных притоков Припяти, связывающая северногерманский и западнобалтский «миры» Прибалтики с миром ираноязычных кочевников и с античной цивилизацией Северного Причерноморья. Эти пути, проложенные еще в эпоху эллинизма, особо активизируются в I–III вв. (Мачинский 1981; Гороховский 1982; Мачинский 2012) и обеспечивают ранним славенам роль ключевого, срединного этноса на важнейших дорогах торговых и этнокультурных контактов между Балтикой и Черным морем в области севернее «зоны обоюдного страха».

и) Наконец, отметим изначальную роль контактов славен и с ираноязычным степным, и с лесным германским миром, с попеременным преобладанием влияния то первого, то второго.

Начальная история славен («праславян») с ее отмеченными выше особенностями укоренена в определившей столь многое в жизни человечества «провиденциальной» эпохе середины I в. до н. э. – конца II в. н. э., эпохе сложения и расцвета Римской империи, объединившей все Средиземноморье и большую часть Европейского полуострова и начавшей мощное и многостороннее воздействие на германский мир, что со временем стало основой сложения германо-романского ядра Европы. В это же время происходят рождение и развитие раннего христианства, еще не ставшего государственной религией, и формирование недолговечного гностицизма, в космическом мировоззрении и образотворчестве которого содержится многое, становящееся актуальным в наши дни и в ближайшем будущем.

Следующий и решающий этап в истории еще единого славянства хронологически охватывает середину III – середину V в. Территориально ядром, второй «прародиной» его около середины IV в. была область всего Припятского Полесья и примыкающих с юга районов, ограниченная на востоке Днепром от устья Березины до Киева, на юге – верхним Тетеревом около Житомира, с неопределенной северной границей (рис. 8). Эта территория, очерченная по распространению поселений пражской культуры фазы 0, выделенной И. О. Гавритухиным (Гавритухин 1997; 2000; 2003), полностью соответствует той «зоне археологической трудноуловимости», которую ранее выделил Д. А. Мачинский (1976) и которая тогда не была заполнена какими-либо памятниками III–IV вв. В конце IV – середине V в. (фаза 0/1) пражские памятники появляются на верхнем и среднем Днестре, верхнем Западном Буге и верхнем и среднем Повисленье. Наличие проблемной статьи И. О. Гавритухина (2009) избавляет меня от углубления в тему. Отмечу немногое.

В отличие от И. О. Гавритухина, лучшего специалиста по пражской культуре, я упорно продолжаю называть ее корчакско-пражской культурой. Дело в том, что в окрестностях села Корчак на левобережье верхнего Тетерева, неподалеку от Житомира, зафиксировано не менее пяти поселений этой культуры, возникших около середины IV в., в то время как под Прагой памятники более позднего этапа этой же культуры появляются около середины VI в., – разница в 200 лет. И поэтому термин «пражская культура» дезориентирует читателя в важнейшей проблеме генезиса и «прародины» этого феномена и неправомерен хронологически.

Корчакско-пражская культура фазы 0 и 0/1 отличается цельностью, простотой и таинственностью. Ее признаки – открытые (возможно, изредка укрепленные) поселения, подквадратные землянки с печью в углу и простейшая глиняная посуда, где доминируют горшки пражского типа в форме матрешки без головы, главный признак которых – отсутствие ярких признаков (нет выраженного венчика и плечика, отсутствует орнаментация). При этом сосуды отличаются цельностью и выразительностью формы, плавностью очерчивающих ее линий. В ранней корчакско-пражской культуре почти отсутствуют свои особые и импортные украшения, что может быть связано с тем, что пока не обнаруженны принадлежащие этой культуре могильники.

Истоки культуры можно искать в сдвигающейся на юг и трансформирующейся культуре поздней штрихованной керамики, в прекращающих существование в начале III в. смешанных памятниках типа Курадово, в которых особенности последней сочетаются с элементами зарубинецкой культуры, в других группах «лесных» памятников; не исключено и влияние отдельных элементов вельбаркской готской культуры. Но в целом появление корчакско-пражской культуры – это результат еще одной трансформации предшествующих культурных групп славянского круга, вызванной неким потрясением.

Хронологически древнейшие поселения корчакско-пражской культуры пока достоверно относятся к середине – третьей четверти IV в. Однако сформировалась она раньше. На черняховско-вельбаркском поселении Лепесовка – уникальном культурно-сакрально-производственном центре на верхней Горыни, раскопанном М. А. Тихановой, датируемом второй четвертью III – второй четвертью IV в. (ок. 240–340 гг.), в слое уничтожившего его пожара обнаружен корчакско-пражский горшок (Тиханова 1971; Щукин 1988; Tikhanova и др. 1999). Т. е. к моменту гибели этого в основе готского и одновременно полиэтничного центра в составе его населения были славянки («кухонная» лепная посуда – продукт женского труда). Значит, и характерные горшки корчакско-пражской культуры уже существовали ко второй четверти IV в. Посуда, близкая корчакской, обнаружена и на черняховских верхнеднестровских поселениях III–IV вв., и на пшеворских (лугийско-вандальских) могильниках типа Спецымеж второй половины II – середины III в. в междуречье Вислы и Западного Буга. Видимо, в эти места не позднее середины III в. уже проникали славене-венеты с элементами корчакско-пражской культуры.

Но где-то же была та базовая территория, где в чистом виде, в этнооднородной среде вырабатывались ее характерные признаки? Таковой и была территория корчакско-пражской культуры фазы 0, где вскоре должны быть обнаружены более ранние памятники, относящиеся к середине III – второй четверти IV в. Тем потрясением, которое способствовало кристаллизации корчакско-пражской культуры, было вторжение в причерноморские лесостепи и степи в начале III в. готов, носителей вельбаркской и основных создателей черняховской культуры и готского протогосударства (Щукин 2005). Под воздействием этих событий в поречье и на левобережье Днепра на базе предшествующих групп памятников, безосновательно именуемых «постзарубинецкими» (Мачинский, Кулешов 2004; Мачинский 2012), около середины III в. возникает киевская культура. В западной части ее территории, между Березиной и Сожем, «у истоков Борисфена», еще ранее, в I – начале III в., фиксируются некие nevri/nervi (Плиний Старший; Аммиан Марцеллин), судя по всему, бывшие «балтийским племенем периферийной зоны» (Топоров 2006: 21) [61] См. подробный анализ источников: Мачинский 2012. . Позднее на территории киевской культуры готская эпическая традиция, переданная Кассиодором – Иорданом, знает балтский по наименованию этнос Golthescytha, первый из «северных народов», покоренных ок. 340–375 гг. готским королем Херманариком и локализуемый на пути в Волго-Окское междуречье (Merens) и Приладожье (Thiudos) (Мачинский 1976; Топоров 1979; 1983; Мачинский, Кулешов 2004). На пути же к прибалтийским эстам, т. е. к западу от Днепра, Иордан помещает этнос venethi (написание такое же, как у Тацита).