Матвей Гречко - Тайные общества. Полная история

Когда Марья Босая с компанией хлыстовок, взяв с собой еще какую-то бесноватую Арину, носившую вериги, пришли в село Козьмодемьянское, князь Ефим Васильевич радушно встретил странниц и прямо повел их к себе в моленную. Три раза ударил он там в диковинный колокол. Пришедшие изумились, услыша необычайный, таинственный звон. Князь стал читать утреню, но вскоре в княжеской моленной началось совсем иное служение. Арина-верижница застонала, стоны ее превратились в дикие крики, ее корчило, она вспрыгивала кверху, потом падала наземь, произнося бессмысленные речи, прерываемые собачьим лаем и свиным хрюканьем. Прочие хлысты стали охать, бить себя руками в грудь и учащенно кланяться в землю. Князь подошел к Арине-верижнице, стал хлестать ее четками по голове, по плечам и по груди, приговаривая: «изыди, нечисты душе». Арина стихла, а князь пришел в восторженное состояние. Тогда вышел на середину зарайский подьячий Федор Григорьев и начал «радеть», то есть кружиться на одном месте, а потом с распростертыми руками понесся по всей часовне. Он кружился-кружился и, как мертвый, упал на землю. Восторженный князь Мещерский и его хлестал четками. В заключение князь роздал всем кусочки хлеба, как бы причащая, – тоже хлыстовский обряд.

Он неоднократно одаривал Марью Босую и ее товарок-хлыстовок деньгами и ценными подарками, пока все они не попали под следствие.

Увы, по окончании следственного дела над хлыстами князь Мещерский был отправлен в Соловки, но по вступлении на престол Анны Ивановны его жена Авдотья – женщина незнатного происхождения, зато разумная, упросила государыню освободить мужа ее из заточения по причине повреждения в уме.

В 1732 году к начальнику Москвы, графу Семену Андреевичу Салтыкову, добровольно явился некто Семен Караулов, промышлявший в Москве разбоем и имевший с шайкой своею главное пребывание под Каменным мостом через Москву-реку. Повинившись перед графом в производимых им с товарищами разбоях, Караулов попросил о милости, а взамен обязался рассказал, что есть в Москве четыре дома, где чинятся великие непотребности. Собираются-де туда по ночам на праздники разных чинов люди, в том числе монашеского звания. Начальники этих сборищ садятся в переднем углу, а прочие по лавкам. Старшим кланяются и целуют у них руки, собирают деньги и им отдают, а другие – пророчествуют.

Дело выходило приметно: пророчествовать в те времена было строго запрещено законом. Салтыков сделал нужные распоряжения, и по указаниям Караулова на хлыстовских радениях захвачено было семьдесят восемь человек; в числе их были монахи и монахини разных московских монастырей. Руководительницей секты оказалась монахиня Ивановского монастыря Анастасия (в миру Агафья Карпова). Открылось, что она и еще две старицы и старец пророчествовали и вместо причастия святых тайн подавали резанный кусками хлеб, а из стакана давали пить квас, а иногда воду.

«Христа людей божьих», Прокопья Даниловича, в то время не было уже в живых. Его место заступил родной сын его, симоновский монах Серафим. Он был захвачен.

Салтыков об открытии «богомерзкой ереси» донес сенату, а сенат сообщил о том Святейшему синоду. Была создана особенная следственная комиссия из лиц духовных и светских. Эта комиссия сыскала еще множество разного звания людей, принадлежавших к хлыстовщине; примечательно, что некоторые из них сдавались добровольно.

Комиссия установила факты глумления над церковными обрядами, ереси, лжепророчеств, ритуального разврата и еще многое другое. В октябре 1733 года состоялся приговор о последователях хлыстовщины. Инокиню Анастасию расстригли и под именем Агафьи Карповой возвели на эшафот на Сытном рынке в Петербурге, где и отрубили ей голову. Той же участи подверглись иеромонахи Высокопетровского монастыря Филарет и Тихон, предварительно в Синоде лишенные сана и монашества. Симоновского эконома, иеромонаха Серафима, расстригли и под именем расстриги Спиридона Лупкина наказали публично кнутом и отправили в вечную ссылку в Охотский острог. Мать его и тетка, две Акулины, а также другие женщины были расстрижены, наказаны кнутом и сосланы в отдаленные монастыри.

До вице-президента Синода архиепископа Феофана Прокоповича дошли сведения о могилах «христов» Суслова и Лупкина, в Ивановском монастыре. По его указанию, «закопанные в московском Ивановском монастыре трупы богопротивных ересеучителей и еретиков Прокопия Лупкина и Ивана Суслова» выкопали и сожгли.

Трупы сожгли. Но чьи? Останки Ивана Тимофеевича, несомненно, были подменены костями другого покойника.

Хлысты до сих пор помнят этот розыск и о страданиях «святой мученицы Настасьи Карповны» грустным голосом поют песни на радениях.

Хлысты утверждали, что Анна Ивановна умерла чрез три дня после казни «верных-праведных». Это неправда: государыня прожила еще семь лет.

Спиридон Лупкин после приговора содержался в Синоде и лишь через четыре года, то есть в 1737 году, был отправлен в Сибирь. По привозе его в Екатеринбург канцелярия главного управления екатеринбургских заводов, вместо отсылки в Охотск, определила его в бобыли на поселение в Екатеринбурге, где он и оставался до 1744 года. В январе этого года он поехал с данным ему паспортом в Москву, для испрошения себе помилования, на основании милостивого манифеста императрицы Елизаветы Петровны. 4 апреля того же года он явился в Москву, в канцелярию Святейшего синода.