Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Призывные крики и запах все же при современном уровне «дисперсности» не могут обеспечить всем одиноким особям нахождение пары. Может быть этим следует объяснить имеющуюся серию сообщений о том, что свой инстинкт размножения они подчас обращали на людей: самцы реликтового гоминоида похищали для сожительства девочек и женщин, и в гораздо меньшем числе случаев, самки — мужчин. Тем же перенесением инстинкта с себе подобных на «двоюродных братьев», на людей, может быть объясняется и серия рассказов о «борьбе» одиноких самцов реликтового гоминоида с сильными людьми — мужчинами, причем гоминоид, подчас «вызывает на бой» типичной манерой самца-гориллы — ударяя себя кулаками в грудь; все эти рукопашные схватки, ставшие сюжетом народных преданий, биолог может объяснить как — практически в данном случае бессмысленные, аномальные — проявления обыкновенного инстинкта, неумолимо повелевающего самцам многих видов животных вступать в борьбу о другими самцами, — и чем труднее им найти самку, тем неудержимее этот позыв к борьбе. Однако, навряд ли было бы правильно придавать сколько-нибудь широкое значение всем такого рода единичным явлениям, когда трудности указанного этапа цикла размножения реликтового гоминоида задевали и жизнь людей. То же можно сказать и о серии сообщений о похищениях реликтовым гоминоидом человеческих детей: может быть, это — проявления инстинкта выращивания потомства в тех условиях, когда рождение или сохранение своих детенышей оказывается невозможным. Но пока что наше предварительное описание реликтового гоминоида, как самостоятельного вида, не следует усложнять аномалиями, хотя в целом отношениям этого вида с людьми и должно быть отведено важное место.

Возвращаясь к вопросу о поисках пары, остается заметить, что соединившиеся, наконец, две особи реликтового гоминоида (а иногда и более чем две, например, один самец и две самки) затем, по-видимому, очень тесно и цепко держатся вместе. Очевидно, они вместе выкармливают и детенышей. Однако вполне вероятно, что суровая бродячая жизнь в постоянных поисках пищи может приводить и к потере ими друг друга, и тогда рано или поздно должно возобновиться состояние поисков пары.

Суммируем теперь некоторые сведения, которые могут характеризовать высшую нервную деятельность реликтового гоминоида. Из рецепторов у него безусловно сильнее всего развиты зрение и слух, как, впрочем, и вообще у приматов. В горах он, по-видимому, способен видеть и слышать очень далеко, значительно дальше, чем человек, что, кстати, служит одной из причин трудности его поисков: он замечает людей значительно раньше, чем те его. Обоняние у приматов в общем редуцировано, однако серия показаний говорит за то, что у реликтового гоминоида оно все же относительно высоко развито. Шерпы подчеркивают, что он чутко реагирует на появление незнакомых запахов, которые могут его отпугнуть. Запах мяса, поджариваемого на костре, напротив, согласно сообщениям из разных географических областей, способен привлечь его издалека. Что касается контактной рецепции и кинестетики, то разумеется, мы пока о них ничего не знаем. Значительная серия показаний характеризует реликтового гоминоида как в высшей степени чуткое, осторожное, скрытное существо. Его называют «хитрым», «сообразительным», «очень неглупым», подчеркивают, что он «гораздо умнее обезьяны», «по разумности стоит выше всех других существ, кроме человека» (ИМ, I, с. 27, 33, 54, 56, 88; II, с. 66, 107; III, с. 52, 88, 100; IV, с. 71). Но при сопоставлении с человеком подчеркивается, напротив, его «бестолковость»: например, не смог развязать веревку, некоторую был привязан, и убежать, подчас не понимает опасности выстрелов, если расстояние значительно, и т. п. Реакции реликтового гоминоида по быстроте, ловкости и силе значительно превосходят человеческие. Эти свойства подчеркиваются в серии сообщений, в частности, огромная сила (ИМ, I, с. 67, 79, 88; II, с. 77, 80, 109; III, с. 51, 54, 101, 107; IV, с. 103, а также другие данные). В общем высшую нервную деятельность реликтового гоминоида весьма образно охарактеризовал один киргиз в таких словах: «бегает этот человек — как архар, видит — как беркут, слышит — как барс: сильнее его никого нет в горах» (ИМ, III, с. 80–81).

Весьма богато представлены в имеющихся записях сведения о различных звуках и криках, которые при тех или иных обстоятельствах издавал реликтовый гоминоид — о его вокализации. К сожалению, однако, именно эти сведения труднее всего поддаются объективной обработке. Дело в том, что для характеристики различных звуков в распоряжении свидетелей нет четких средств, приходится прибегать либо к звукоподражанию, которое невозможно письменно транскрибировать, либо к расплывчатым описаниям и сравнениям. Поэтому навряд ли целесообразно воспроизводить здесь наличные информационные материалы и сопоставлять их между собой, — различия подчас могут объясняться субъективностью восприятия, описания, пришедших в голову аналогий. Но все же, сопоставляя все эти имеющиеся данные, можно сказать, что, кроме двух упомянутых выше очень громких сигнализационных звуков, реликтовый гоминоид способен издавать огромное множество других, от громкого визга и крика в момент опасности или пугая других животных, до шипения, рычания, питания, мяукания, ворчания, тихого мурлыкания, мычания и т. д. (ИМ, I, с. 38, 31, 32, 44, 45, 73, 78; II, с. 9, 20, 32, 54, 69, 72, 86, 100; III, с. 33, 42, 52, 73, 84, 89, 28, 72, 107, 117–118; IV, с. 63, 92, 97, 104, 131, а также кавказские и др. данные). Можно с большой долей уверенности утверждать, что разнообразие его вокализации при разных обстоятельствах значительно превосходит таковое даже у шимпанзе и прочих антропоморфных, хотя у них, как известно, оно очень велико. Но все же все показания сходятся на том, что эти звуки, издаваемые реликтовым гоминоидом, в том числе и те, которыми он непосредственно общается с себе подобными, являются звуками «нечленораздельными». Иными словами, они ни в коем случае не могут быть названы речью, хотя бы зачаточной. Выше упоминалось о случае, когда один выловленный экземпляр путем дрессировки был научен воспроизводить небольшое количество самых простых слов (ИМ, II, с. 25), однако это отнюдь не стало осмысленной человеческой речью.

Для изучения поведения и эволюционного уровня реликтового гоминоида выдающийся интерес представляет серия разнообразных сведений об употреблении им для тех или иных целей камней, а также, в некотором числе сообщений, палок и дубин, и в одном — большой бедренной или берцовой кости животного. Почти полное освобождение передних конечностей от функций локомоции открыло этому животному широкие возможности манипулирования камнями, в изобилии имеющимися в горном ландшафте. Разнообразие способов использования им камней, фиксируемое разными наблюдениями, производит внушительное впечатление по сравнению с имеющимися научными данными о соответствующих возможностях высших обезьян. Довольно много имеется совпадающих показаний об умении реликтового гоминоида бросать камни на значительное расстояние. Так, мы цитировали сообщение Ся Ти-дина (полученное через Синьцзянский филиал Академии наук Китая) о том, что обезьяноподобный человек, обитающий юго-восточнее г. Ташкургана, «руками способен схватывать и далеко бросать сравнительно большие камни». Приводились сообщения охотников-киргизов из Тянь-Шаня, что оружием диких волосатых людей «служили камни, которые они бросали рукой на довольно большие расстояния», при этом они употребляли камни в стычках с киргизами, так что, по словам отцов и дедов рассказчиков, «много киргизов было убито камнями»; в некоторых местах по левому склону р. Кара-Балты якобы и сейчас дикие люди бросают в пришельцев со скал камни (ИМ, I, с. 96–97). Цитировано было и из книг Рокхиля сообщение паломника о том, что во время следования каравана через Северный Тибет дикие волосатые люди бросали в них камни. На Памире говорили, что дикий волосатый человек ни огня, ни орудий не знает, «но может швырять камни и палки» (ИМ, I, с. 77). Жители кишлака Хакими в Гиссарском хребте говорили Г. К. Синявскому, что «лет сорок назад дикие волосатые акваны с гор спускали по склонам каменные глыбы, бросали камни и заставили жителей покинуть эти места» (ИМ, III, с. 58–59). В районе Ферганского хребта, согласно рассказам, в одном из ущелий дикие волосатые люди забрасывали всякого пришельца камнями (ИМ, III, с. 86). Выше приведено сообщение и из Якутии, из района Момских гор, о том как подобные существа швыряли камнями в чум и в людей.