Борис Поршнев - Загадка «снежного человека» [Современное состояние вопроса о реликтовых гоминоидах]

Однако среди наших информационных материалов имеются свидетельства об использовании камней отнюдь не только в качестве оружия против людей: «дикий волосатый человек» убивает камнями животных; на глазах охотника он, бросая камни в пробегающих по ущелью коз, убил одну из них; как рассказывают, может убить камнем зайца, сурка (ИМ, II, с. 72, 80; I, с. 77). Другая серия показаний говорит об умении реликтового гоминоида использовать камни для различных сооружений: то он выложил и укрепил камнями вырытую яму-нору; то сложил из камней небольшое укрытие от ветра; то зачем-то выложил родник галькой (ИМ, IV, с. 98, 125). Его навыки оперирования камнями заметно отличают его от других животных. «В ущелье Абла — пишет А. М. Уразовский — в 1951 г. я видел три разрытых сурчины. По-видимому, они были разрыты дикими людьми, так как при разрывании сурчиных колоний попадавшиеся камни не выбрасывались куда попало, как это бывает, когда роют волки или медведи, а камни были аккуратно положены с нижней стороны разрытой сурчины один на другой, причем камни были весом по центнеру» (ИМ, II, с. 98). Описывается, что в поисках лягушек, крупных насекомых и пр. реликтовый гоминоид переворачивает и сдвигает с места камни подчас колоссальной тяжести. Есть несколько упоминаний и о перетаскивании им камней; например: «тащил два больших камня под мышками» (ИМ, III, с. 37). Наконец, едва ли не самое интересное — это сведения об его умении раскалывать камни: разбил на мельнице камень для растирания зерна (ИМ, I, с. 69); взял в руку камень величиной в кулак, стал бить о камень, на котором сидел, и разбил на мелкие куски (см. выше, гл. 9).

Как видим, перед нами хотя и не «каменная культура», но все же весьма высокое и многообразное умение реликтового гоминоида обращаться с камнем: бросать его, складывать, носить, раскалывать. Возможно, в будущем мы узнаем еще и другие, более сложные приемы его оперирования и манипулирования камнями, в частности, раскалывание камня, ударяя одним по другому, может быть окажется не бесполезным развлечением и не проявлением раздражения, а биологически целесообразным действием, дающим каменные осколки с острыми режущими краями, весьма полезные для освоения туш мертвых животных. Однако от всего этого очень далеко даже до самых примитивных, но уже искусственно обработанных по определенной схеме палеолитических каменных орудий. Что касается пользования палками, то выше мы встречали упоминания об их швырянии в противника или животных; о ношении с собой чего-то вроде примитивной дубины; об использовании палки для раскапывания сурчин (ИМ. I, с. 77; II, с. 109; III, с. 38, 46). В сумме все это показывает довольное широкие возможности использования реликтовым гоминоидом предметов природы, возможности, естественно сопутствующие его вертикальному способу передвижения, т. е. освобождению передних конечностей от функций локомоции.

Относительное богатство вокализации и не меньшее богатство способов употребления камней и палок — две черты реликтового гоминоида, представляющие как бы некоторые биологические предпосылки для развития у вышестоящих гоминид речи и труда, или, вернее — две черты, ставящие в этом отношении реликтового гоминоида эволюционно выше человекообразных обезьян. Интересно, что эти черты во всех случаях наблюдались у него вне всякого воздействия людей или подражания им, просто как его собственные видовые свойства.

К сожалению, его эмотивное состояния и некоторые особенности психики нам известны пока, наоборот, только в обстановке контактов с человеком, как реакции на человека. Вообще говоря, высшая нервная деятельность реликтового гоминоида отличается, видимо, пластичностью, подвижностью нервных процессов: «легко приноравливается к новой обстановке» (ИМ, IV, с. 71). Но в условиях контакта с человеком отмечен ряд примечательных нервно-психических состояний, которые в некоторых случаях могут быть названы срывными реакциями, крайним возбуждением или, напротив, полной подавленностью.

Прежде всего следует отметить довольно обширную серию свидетельств о том, что при встрече с человеком реликтовый гоминоид подчас издает звуки, напоминающие смех, или производит мимические движения, соответствующие человеческой улыбке (ИМ, II, с. 13, 14, 21, 22, 26; III, с. 17, а также ряд других записей). Веркор заметил, что если смеяться — отличительное свойство человека, то «тропи» такой же человек, как мы с вами. Навряд ли этот силлогизм убедителен, но существенно то, что улыбка и смех у реликтового гоминоида — не только внешнее совпадение его мимики и вокализации с человеческими, а, судя по описаниям, они возникают у него, по-видимому, в момент нервной «сшибки» (по выражению И. П. Павлова), как очень своеобразная, если можно так выразиться, невротическая реакция; для психолога интересно отметить, что и у человека улыбка подчас возникает при растерянности, как и смех является результатом столкновения двух противоположных стимулов или ситуаций. В двух сообщениях указывается, что реликтовый гоминоид может также плакать (ИМ, II, с. 13; III, с. 92). Встречаются и указания на его очень своеобразную нервно-двигательную реакцию при встрече с человеком в необычных условиях, (дважды — при встрече с автомобилем): он судорожно прыгает на месте, «пляшет». Эмоция гнева, ярости имеет у реликтового гоминоида целую гамму выражений от оскаливания зубов с шипением и рычанием до настоящих приступив звериного бешенства, описываемых, например, в таких словах: «йе-ти стал бегать вокруг хижины, дрожа от бешенства, вырывая мелкие кусты и выворачивая камни из земли» (ИМ, II, с. 28); «когда хун-хара приходит в бешенство, горе тому человеку, который встретит его в эту минуту: хун-хара вырывает из земли с корнем деревья, и колотит ими по чему попало» (ИМ, III, с. 16). Напротив, реликтовый гоминоид, попавший в неволю, описывается в нескольких случаях, как находящийся в глубочайшей нервной подавленности и апатии: он бездеятельно жалобно скулит или мычит, «взгляд тусклый, пустой», не проявляет никакой активности, не ест (ИМ, II с. 115; III, с. 89, 92, а также кавказские данные).

Heoбxoдимo сказать еще о двух чертах психики реликтового гоминоида, которые, судя по рассказам, остро проявляются при контактах с людьми: подражательности и любопытстве (обе эти черты, конечно, очень интересны для сопоставления с соответствующими чертами высших обезьян). О подражательности реликтового гоминоида мы знаем только из рассказов полусказочного и легендарного характера, однако эта особенность поведения реликтового гоминоида подчеркивается в них так настойчиво, что невозможно было бы объяснить ее появление иначе как наблюдениями, имевшими когда-то место, поразившими воображение и потому вошедшими в фольклор. Подражание реликтового гоминоида различным действиям человека выступает в этих рассказах как бессмысленный и непреодолимый импульс. Последний то разорителен для людей, так как эти существа пытаются по ночам имитировать работу людей среди их огородов и строений, то он хитроумно используется людьми во вред гоминоиду: например, когда тот непрошеный подсел к костру, его провоцируют имитировать такие действия, которые безвредны для людей, но от которых загорается покрывающая его руки и тело шерсть, или люди разыгрывают сражение деревянными ножами, а оставляют настоящие острые ножи, которыми подсмотревшие гоминоиды перерезают друг друга. Все это, конечно, сказочные фабулы, однако вполне вероятно, что в них преувеличена и высмеяна подлинная охваченная из природы особенность, характерная для реликтового гоминоида.