Александр Чудинов - История Французской революции: пути познания

Впрочем, и здесь бывали исключения. В начале 1960-х гг. несколько молодых советских ученых, в том числе будущий классик отечественной историографии Французской революции А. В. Адо, были отправлены в длительные, доходившие до года, командировки в изучаемые ими страны [541] Подробнее см.: Бовыкин Д. Ю. Анатолий Васильевич Адо: образ и память. Саратов, 2007. С. 53–62. . Благодаря этой уникальной возможности — Адо говорил: «Мы выиграли сто тысяч на трамвайный билет» [542] Гладышев А. В. Г. С. Кучеренко: штрихи биографии // Французский ежегодник. 2002. М., 2002. С. 189. — появилось на свет его фундаментальное исследование о крестьянах в Революции, получившее широкую известность и признание не только у нас в стране, но и — не частый случай для советской историографии — за рубежом [543] Адо А. В. Крестьянское движение во Франции во время Великой буржуазной революции конца XVIII века. М., 1971. 2-е изд., дораб. и доп: Он же. Крестьяне и Великая французская революция. М., 1987; Ado А. Paysans en Révolution. Terre, pouvoir et jacquerie 1789–1794. P., 1996; Idem. Die Bauern in der Französischen Revolution 1789–1794. Leipzig, 1997. .

Еще одним важным достижением эпохи Оттепели стало открытие для некоторых исследователей коллекций архивных документов по истории Французской революции, хранившихся в фондах Центрального партийного архива при Институте марксизма-ленинизма. Результатом этого послабления стал выход в свет фундаментальной биографии Бабёфа, написанной В. М. Далиным на основе архивных источников [544] Далин В. М. Гракх Бабёф накануне и во время Великой Французской революции (1785–1794). М., 1963; Daline V. М. Gracchus Babeuf à la veille et pendant la Révolution française, 1785–1794. Moscou, 1976. и высоко оцененной зарубежными коллегами, а также — совместный советско-французский проект публикации архива Бабёфа. Увы, этот проект так и не был доведен до конца: если советские историки полностью выполнили взятые на себя обязательства, выпустив все четыре запланированных тома на русском языке, то у французских коллег уже после первого тома дело застопорилось [545] См.: Чепурина M. Ю. Издание сочинений Гракха Бабёфа: необычный опыт франко-российского научного сотрудничества // Французы в научной и интеллектуальной жизни России XVIII–XX вв. М., 2010. С. 366–370. .

Упомянутые здесь примеры показывают, что при благоприятных обстоятельствах, имея необходимый доступ к архивным источникам, советские историки Французской революции могли вносить и вносили реальный вклад в мировую историографию, но говорить об интеграции в нее советской исторической науки в целом, к сожалению, не приходится. Проведенный в 2006 г. российско-французский коллоквиум о взаимных влияниях советской и французской историографий показал, что, за исключением работ Б. Ф. Поршнева, В. М. Далина и А. В. Адо, французские коллеги практически не знакомы с трудами советских исследователей о Старом порядке и Революции [546] Материалы опубликованы в кн.: Французский ежегодник 2007: Советская и французская историографии в зеркальном отражении. 20-е — 80-е годы XX в. М., 2007. . Представители старшего поколения французских историков, особенно коммунистов, с удовольствием рассказывали о своих встречах в 1970-е гг. с советскими товарищами, но затруднялись вспомнить, чем же именно те занимались в научном плане. При всей теплоте личного общения результаты большинства исследований советских ученых по данной тематике оказались не востребованными в международном сообществе специалистов по истории французского Старого порядка и Революции.

В немалой степени, думаю, это было связано с еще одним принципиальным отличием советской школы историков от «русской школы». В СССР ученые даже мечтать не могли о том плюрализме идей и методов, что определял развитие дореволюционной историографии. Единственно допустимой была марксистская методология. Любые интерпретации тех или иных аспектов истории Французской революции были возможны только в рамках утвержденного «канона» [547] Подробнее см.: Гордон А. В . Власть и революция: советская историография Великой французской революции. 1918–1941. Саратов, 2005. С. 11. . Поэтому если исследования, написанные на основе архивных источников, еще могли, несмотря на идеологическую предопределенность выводов, обладать научной новизной и представлять несомненный интерес для мирового профессионального сообщества благодаря впервые вводимым в научный оборот данным, то различного рода обобщающие трактовки Французской революции в духе марксистско-ленинского «канона» не находили отклика в международной историографии [548] «…Усилия “эрудитов”, вроде Адо или Поршнева, в гораздо большей степени обеспечивали советским историческим трудам международный отклик, чем их формальные отсылки к марксизму» (Ducange J. N. La Révolution française et l’histoire du monde. Deux siècles de débats historiques et politiques 1815–1991. Р., 2014. Р. 197). .

Вместе с СССР советская школа изучения Французской революции давно уже стала историей. Незадолго до своей кончины в 1995 г.

А. В. Адо констатировал: «Советская историография Французской революции завершила свое существование. На смену ей идет становление новой российской историографии Французской революции. Она не утрачивает преемственности с наиболее позитивным наследием историографии советской, но она принадлежит уже к иному времени и имеет свое особое лицо» [549] Адо А. В. Письмо профессору Шен Ченсиню // Вестн. Моск, ун-та. Сер. 8 «История». 1996. № 5. С. 32. . Произошедший в 1980 — 1990-е гг. радикальный демонтаж советского «канона» трактовки Французской революции теперь нередко именуют «сменой вех», по названию одной из статей автора этих строк [550] См.: Чудинов А. В. Смена вех: 200-летие Революции и российская историография // Французский ежегодник. 2000. М., 2000; Tchoudinov A. La Révolution française: de l'historiographie soviétique à l’historiographie russe, «changement de jalons» // Cahiers du monde russe. 2002. № 2/3. . Дав когда-то своему тексту такой заголовок, я и не предполагал, что образ придется по вкусу российским и французским коллегам и будет принят ими в качестве имени нарицательного [551] См., например: Гордон A. В. Указ. соч. С. 335; Dorigny M. Avant propos // Les Historiens russes et la Révolution française après le Communisme / Étude révolutionnaires. N 5. Р., 2003. Р. 8; Mazauric Cl. Histoire de la Révolution française // L’Humanité. 2004. 7 avr. . Впрочем, этот процесс подробно описан в новейшей исторической литературе [552] См., например: Бовыкин Д. Ю. О современной российской историографии Французской революции XVIII века (полемические заметки) // Новая и новейшая история. 2007. № 1; Гордон А. В. Великая французская революция в советской историографии. М., 2009. Гл. 7. , и я сейчас не буду на нем подробно останавливаться. Лучше расскажу о его последствиях.

Говоря об «особом лице» новой российской историографии, А. В. Адо, полагаю, и не подозревал, сколь молодым оно в конечном счете окажется. Парадоксально, но подавляющее большинство представителей того многочисленного поколения историков Революции, чье профессиональное становление пришлось на преддверие ее 200-летнего юбилея и чьими усилиями собственно и была осуществлена «смена вех», вскоре после этого юбилея ушли из историографии данной темы: «Выпустив монографию в развитие своей докторской диссертации, 3. А. Чеканцева сосредоточила внимание на общих проблемах историописания; Е. М. Кожокин, ставший директором Российского института стратегических исследований, практически не занимается изучением Революции; Е. О. Обичкина переориентировалась на современную Францию в контексте международных отношений, Л. А. Пименова уже многие годы плодотворно исследует историю Франции времен Старого порядка, С. Я. Карп — историю века Просвещения» [553] Бовыкин Д. Ю. О современной российской историографии… С. 62. и т. д., и т. п. Из ныне практикующих российских историков Французской революции, пожалуй, только А. В. Гордон, С. Ф. Блуменау и автор этих строк начали свой научный путь еще в советское время, остальные — уже чисто российская формация исследователей.