Александр Чудинов - История Французской революции: пути познания

Актуальные запросы наших дней определяют также тематику исследований, ведущихся под руководством автора этих строк в лаборатории «Мир в эпоху Французской революции и Наполеоновских войн» ИВИ РАН, созданной в 2014 г. Одно из главных направлений ее работы — изучение в исторической ретроспективе конфликта либерально — демократической и традиционалистской парадигм, лежащего в основе многих глобальных проблем современности. И хотя лаборатория возникла относительно недавно, результатом ее усилий уже стала публикация ряда работ о сопротивлении революционной экспансии внутри Франции [531] См., например: Бовыкин Д. Ю. Король без королевства: Людовик XVIII и французские роялисты в 1794–1799 гг. М., 2016; Чепурина М. Ю. Истоки и механизм Лионского восстания 1793 года // Французский ежегодник. 2016: Протестные движения в эпоху Французской революции и Первой империи. М., 2016. С. 66–96. и за ее пределами [532] См., например: Прусская Е. Л. Антифранцузское движение протеста в Египте 1798–1801 гг. // Французский ежегодник 2016. С. 125–144; Чудинов Л. В. Народы против Французской революции // Там же. С. 4 — 35; Он же. Второе Каирское восстание: 20 марта — 21 апреля 1800 г. // Французский ежегодник. 2015: К 225-летию Французской революции. М., 2015. С. 262–342; Он же. «Солдаты свободы» или смертельный враг? Французы в Южной Италии 1798–1799 гг. // Изв. УрФУ. Серия 2 «Гуманитарные науки». 2016. № 2. С. 25–41. , о взаимоотношениях просвещенных элит и «низов» общества в революционном процессе [533] См., например: Чепурина М. Ю. Гракх Бабёф и «заговор равных». М., 2017; Зайцева Д. В. Сентябрьские убийства 1792 года в политической карьере Ж. — Л. Тальена // Французский ежегодник. 2016… С. 97 — 108. .

Сегодня можно констатировать, что современная российская историография Французской революции успешно миновала период становления, обрела собственную специфику и даже, как читатель увидит из публикуемого ниже текста, свое наименование. Приятно, что оно напоминает об истоках изучения в нашей стране Французской революции — о той самой «русской школе», с рассказа о которой и начиналась эта книга. Такое вот рондо.

Вниманию читателей предлагается полная версия статьи, которая ранее в слегка сокращенной редакции вышла в юбилейном сборнике, приуроченном к 60-летию члена — корреспондента РАН П. Ю. Уварова [534] Чудинов А. В. «Новая русская школа» в историографии Французской революции: ad fontes! // Universitas historiae. сб. статей в честь Павла Юрьевича Уварова. М., 2016. С. 523–532. .

Выбор темы статьи для сборника в честь круглой даты дорогого друга и коллеги Павла Юрьевича Уварова дался автору этих строк не слишком легко. Жанр юбилейного издания предполагает сюжеты оптимистичные и жизнеутверждающие, а трагические и печальные, напротив, исключает. Однако, увы, именно последние преобладают в истории Французской революции XVIII в. — главном предмете моих штудий. Размышляя о находящихся у меня в работе сюжетах и тщетно пытаясь выбрать из них более или менее уместный в данном случае, я, по счастью, вспомнил вдруг о концепте «новой русской школы». Вот оно — то, что нужно! Действительно, что может быть более оптимистичным, чем констатировать возможность появления нового историографического феномена на том, казалось бы, уже распаханном вдоль и поперек поле исследований, что возделывается более двух столетий?! Это ли не доказательство неисчерпаемости нашей науки?! И разве не будет жизнеутверждающим дать академическую легитимацию понятию, некогда стихийно зародившемуся в недрах «коллективного разума» — Интернета?! Впору прокричать «Эврика!».

Итак, «новая русская школа». Кто именно запустил в оборот по отношению к современной российской историографии Французской революции этот термин, сегодня уже вряд ли установишь: Интернет живет своей жизнью, сайты появляются и исчезают, а комментарии к обсуждаемым темам и вовсе эфемерны, как бабочки — однодневки. С большей или меньшей уверенностью можно лишь утверждать, что понятие это появилось во Всемирной паутине на рубеже нынешнего и прошлого веков. Во всяком случае, автор опубликованной в «Книжном обозрении» весной 2001 г. рецензии на первый выпуск возобновленного «Французского ежегодника» использовал словосочетание «новая русская школа», ссылаясь как раз на «интернетских эрудитов» [535] Ткаченко О. Новые русские франковеды // Книжное обозрение. 2001. № 17(1819). 23 апр. , что позволяет предположить уже более или менее устоявшуюся к тому моменту практику его употребления в Интернет — сообществе любителей истории Французской революции. Последнее, к слову, образовалось еще на заре Рунета и с самого начала отличалось завидной активностью, породив уже в 1990-е целый ряд весьма информативных сайтов, некоторые из которых существуют и поныне.

Причины возникновения подобного понятия, на мой взгляд, вполне очевидны. Обращение к революционной традиции прошлого и, в частности, к истории Французской революции было для многих участников упомянутого Интернет — сообщества своего рода формой протеста против распространявшегося на постсоветском пространстве «дикого» капитализма. А потому они демонстрировали подчеркнутый пиетет по отношению к советской историографии Революции и, напротив, выказывали весьма критическое отношение к новейшим трактовкам этого события. Определение «новая русская школа» и стало у них собирательным наименованием для постсоветских историков. Тогда в нем явно просматривалась известная доля иронии — намек на сопричастность к «новым русским» реалиям, хорошо памятным всем тем, кто пережил 1990 — е. Этот ироничный оттенок термина был, кстати, обыгран и в названии упомянутой выше рецензии — «Новые русские франковеды».

Тем не менее понятие «новая русская школа» вошло в устный оборот и прижилось в научной среде, причем не только в русскоязычной, но и дальнего зарубежья, и это при том, что породившая его эпоха сама уже стала достоянием истории. Просто смысловое ударение в этом словосочетании постепенно перешло с «новая русская» на «русская школа» — определение, навевающее воспоминания о той знаменитой école russe , что существовала в России конца XIX — начала XX в. и оставила глубокий след в мировой историографии Французской революции. И, как мы сейчас увидим, основания для подобных реминисценций действительно имеются.

Понятие école russe, или «русская школа», появилось в международном научном обиходе где — то на рубеже ХІХ — ХХ вв. и довольно быстро получило широкое распространение. В 1912 г. мэтр российской исторической науки Н. И. Кареев уверенно констатировал: «Уже одно то, что успело сделаться известным во Франции, благодаря переводам, дало повод французским критикам говорить о существовании особой “русской школы” в историографии французской революции» [536] Кареев Н. И. Эпоха французской революции в трудах русских ученых за последние десять лет (1902–1911) // Историческое обозрение. СПб., 1912. Т. 17. С. 13. . Ссылка на французов сделана Кареевым отнюдь не для красного словца. Органичная интеграция в мировую науку — одна из характерных черт российской историографии того времени. В конце XIX — начале XX в. важнейшие труды российских историков Революции часто переводились и публиковались во Франции. А во второй половине XX в. многие из этих переводов были еще и переизданы. Никогда — ни до, ни после — российские исследования по французской истории XVIII в. не печатались за рубежом так часто, как тогда.