Давид Гримм - Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.

Возвращаюсь после невольного отступления к ближайшей моей теме. Я уже указывал на то, что параллельно с возобновлением заостренной борьбы против думских законопроектов, неугодных правым, — борьбы, в конечном счете направленной на срыв всякой возможности разумного сговора между верхней и нижней палатой, — шла подготовка второй борьбы. Ее прямой целью являлось создание такой обстановки, при которой на будущее время в корне была бы пресечена всякая возможность новых выступлений в оппозиционном духе со стороны Государственного совета.

Непосредственной мишенью, в сторону которой стали направляться все удары, естественно, служили недостаточно покорные члены по назначению. Ноябрьская резолюция, вынесенная значительным большинством Государственного совета, ясно обнаружила, как глубоко оппозиционный яд успел проникнуть в ряды их. Надо было сразу и навсегда покончить с игрой в оппозицию назначенных членов Совета.

Общий план действий в этом отношении не отличался чрезмерной сложностью. В первую очередь надо было добиться устранения председателя Государственного совета А. Н. Куломзина за проявленное им полное бездействие и вице-председателя его И. Я. Голубева за то, что он не только нашел возможным мирволить оппозиции, но проявил прямое сочувствие ее субверсивным [301] тенденциям и дал ей возможность вынести мятежную резолюцию. На втором месте предстояло ослабить ряды оппозиции изъятием достаточного числа строптивых членов по назначению из состава присутствующих членов, с одновременным пополнением всех вакансий исключительно одними испытанными сторонниками правой ориентации.

Кто мог доставить материал, необходимый для обоснования этих мер in concreto [302]? Ответ ясен: is fecit, cui prodest [303]. Я этим не хочу бросить огульный упрек в полном отсутствии морального чувства на всех наших правых. Политическое ослепление, несомненно, сыграло тут свою пагубную роль, замутив у многих разум и совесть.

Основательная чистка, произведенная 1-го января 1917 г., вполне оправдала все надежды, возложенные на нее правыми.

А. Н. Куломзин и И. Я. Голубев были смещены и заменены: первый — И. Г. Щегловитовым, второй — В. Ф. Дейтрихом. Многолетний вице-председатель И. Я. Голубев, сверх того, был переведен в разряд неприсутствующих членов. Его участь разделил ряд других членов по назначению. В числе их, ко всеобщему удивлению, оказался даже бывший министр народного просвещения, обер-гофмейстер высочайшего двора П.М. фон-Кауфман-Туркестанский. За что, собственно, последнего могла постигнуть подобная кара, для непосвященных в тайны верхов так и осталось неизвестным. Вместе с тем в Государственный совет был назначен целый ряд новых членов, рекомендованных кем следует в качестве правых адамантов [304]. К числу их принадлежали, между прочим, бывший товарищ министра внутренних дел и один из главных инициаторов избирательного закона 3 июня 1907 г., государственный секретарь С.Е. Крыжановский, который, в отступление от всяких традиций, был назначен членом Государственного совета с оставлением его в должности государственного секретаря, — и неоднократно упоминавшийся мною бывший товарищ министра народного просвещения, сенатор первого департамента Сената, барон М. А. Таубе.

В первом же заседании Государственного совета после возобновления сессии в феврале 1917 г. стало ясным, какая участь, при создавшихся условиях, была уготована Государственному совету, в каком духе новый председатель предполагал руководить заседаниями Совета, какой муштре имелось ввиду подвергнуть высокое собрание. Яркой иллюстрацией нового курса служил инцидент, разыгравшийся в самом начале заседания, когда И. Г. Щегловитов отказал барону

В. В. Меллер-Закомельскому и мне в предоставлении нам слова для внеочередного заявления по вопросам, выдвинутым текущим политическим моментом. Об этом столкновении с ним мне уже приходилось упомянуть раньше (гл[ава] VII). Здесь я напоминаю о нем только для полноты картины.

Двумя неделями позже вспыхнула Февральская революция. Как раз 27-го февраля было назначено заседание Государственного совета. В тот же день был опубликован высочайший указ о перерыве занятий законодательных учреждений. Об этом, как я уже упоминал, меня утром по телефону предупредил И. Г. Щегловитов, с просьбой, обращенной ко мне как председателю прогрессивной группы, передать остальным членам группы, чтобы они не трудились приезжать в Мариинский дворец.

Через короткое время опять раздался звонок в телефон. На этот раз звонил ко мне член Государственного совета Н. С. Крашенинников, стяжавший в свое время известность выступлениями в качестве обвинителя на процессе «выборжцев» [305]. С ним мы неоднократно встречались в разных комиссиях Государственного совета. Человек он был, несомненно, умный, юрист весьма сведущий, и в этой плоскости с ним всегда можно было сговориться, раз только не заходила речь о вопросах политических: тут крайняя правизна его исключала всякую возможность какого-либо контакта.

Н. С. Крашенинников жил в то время где-то поблизости от здания окружного суда [306]. Позвонил он ко мне, как оказалось, чтобы поделиться впечатлениями по поводу перерыва сессии и разрастания беспорядков, в которых стали принимать участие солдаты некоторых запасных гвардейских батальонов. Я заметил, что считаю перерыв сессии крупной политической ошибкой и великим несчастием, особенно в данный момент. Этот факт уже сам по себе подливает масла в огонь, а сейчас, когда беспорядки, видимо, принимают весьма грозный оборот, перерыв грозит прямо-таки неисчислимыми бедствиями: он лишает Государственную думу возможности собраться на законном основании и проявить умеряющее влияние на разбушевавшиеся страсти. На что я получил от него следующий классический ответ: «Вот как Вы смотрите, а я полагал, что перерыв сессии как раз пришелся очень кстати: ведь я все равно сегодня не мог бы попасть на заседание Государственного совета, — все улицы кругом запружены бесчинствующей толпой, поджегшей здание окружного суда». Вот как способны были расценивать то, что происходило, даже очень умные бюрократы.

После этих двух телефонных разговоров пошли такие же разговоры с членами нашей группы. Вот они после этого собрались у меня на квартире на частное совещание. В результате короткого обмена мнением мы решили отправиться in corpore в Мариинский дворец, чтобы добиться более точной информации о развертывающихся событиях и войти в контакт с другими группами.

В Мариинском дворце мы застали довольно много членов Совета, в особенности выборных, из состава центра и беспартийных. Назначенных членов и правых было очень мало. Здесь же находился новый член Государственного совета С. Е. Крыжановский. От него мы узнали, что как председатель Государственного совета, так и вине-представитель его арестованы революционерами и отведены в Таврический дворец.