Джозеф Дэйвис - Посол к Сталину

Он спросил о мощи Советской промышленности и армии. Очень плохо, что этот человек больше не в правительстве здесь. Мир был бы в большей безопасности. Он произвёл на меня впечатление великого человека.

(Примечание Мемуариста. Черчиллю в 1937-м году уже шестьдесят три года. Но его величайшие годы еще впереди. В 1940-м году он возглавит британский кабинет и прослужит премьером всю Войну. Негодяй, империалист и каратель был еще тот, но личность, безусловно, великая. Продолжаем.)

Преследование церкви в Германии.

Журнал, Лондон, 30-е мая 1937-го.

Оно всё еще продолжается! Особый суд Берлина приговорил сорока двух бывших членов Международной студенческой библейской ассоциации к срокам заключения на той основе, что они "преследовали тёмные политические цели под маской религиозных действий."

Дневник, Лондон, 1-е июня 1937-го.

Русский посол Майский пригласил посла Бингхэма и меня на ланч. Из дам присутствовала только миссис Майская. Бингхэм (по моей просьбе) и я подчеркнули Майскому, что Советский Союз, как второй крупнейший в мире золотодобытчик, сильно заинтересован в мировой цене на золото. И что в их интересах объединиться с секретарём Моргенто в его усилиях поддержать мировой рынок золота для сохранения стабильности мировой торговли и курсов обмена.

(Примечание Мемуариста. Секретарь Моргенто – этот тот самый министр финансов США, женившийся на дочке хозяина банка Леман бразерс.)

Дело заключалось в том, что предполагалось будто Россия собирается выставить очень большой объем золота на рынок Нью-Йорка этой весной. Этого было вполне достаточно, чтобы обвалить американский рынок.

Я сказал Майскому, что обсуждал это с Литвиновым и подчеркнул, что, несомненно, в интересах России "не сбивать рыночную цену" на один из самых ценных их продуктов. Я не сказал ему, так же, как не сказал Литвинову, что Моргенто очень озабочен их поставками золота. Бингхэм сделал отличное заявление, крайне убедительное. Думаю, Майский был впечатлён.

Примечание посла.

Впоследствии достигли договорённости, что СССР направит особого финансового секретаря в качестве посредника между их посольством в Вашингтоне и Министерством финансов США.

Трагедия католиков в Германии.

Журнал, Лондон, 10-е июня 1937-го.

В депеше из Рима сообщается, что его Святейшество Папа Римский принял группу германских паломников из Аугсбурга. Он сказал им: "Католическая Германия сейчас переживает часы, не только мрачные, но и достойные сожалений – поистине, они столь мрачны, столь угрожающи и столь печальны, что вызывают у нас слёзы."

Расстрелы красных генералов.

Журнал, 11-е июня 1937-го.

Печать доносит потрясающие новости, что после закрытого процесса Военная коллегия приговорила к высшей мере маршала Тухачевского, генералов Путну, Якира, Уборевича, Фельдмана, Корка, Примакова и Эйдельмана за "неоднократную подлую измену, передачу военных секретов бесспорно враждебным силам фашизма, а также за службу агентами с целью свержения Советского государства и восстановления капитализма."

Суд состоял из судьи Ульриха и восьми старших офицеров армии. Сообщалось, что двое из них – маршал Блюхер (прибывший с Советского Дальнего Востока) и старый большевистский герой маршал Будённый требовали смертного приговора.

Обвинённые генералы до недавнего времени занимали практически все ключевые командные посты в европейской России, включая Минск, Киев и Харьков. Генерал Путна, при этом, был военным атташе в Лондоне.

Генерал Фельдман возглавлял управление по командному и начальствующему составу Красной армии. Генерал Эйдельман был председателем Осоавиахима (Общества содействия обороне, авиационному и химическому строительству).

Согласно официальному сообщению о процессе, заключённые признали обвинения и явным образом признали, что в течение длительного времени действовали в качестве шпионов и агентов соседних государств, которым они предали все военные секреты Советского Союза.

Двенадцатого июня правительство сообщило, что восемь приговорённых были расстреляны.

Журнал, Лондон, 14-е июня 1937-го.

Сегодня печать сообщила, что Розенгольц, комиссар внешней торговли отстранён от своего поста. Бедняга Розенгольц! Я надеялся, его это не коснётся. Всего несколько недель назад мы были приглашены провести день на его даче.

Журнал, Берлин, 20-е июня 1937-го.

По дороге обратно в Москву я остановился в Берлине и навестил Шахта в Рейхсбанке. У нас вышел долгий разговор. Он с большим пылом пустился в долгое обсуждение несправедливостей, которые Германия потерпела и всё еще терпит от рук Британии и Франции. Я выслушал его до конца, но затем стал говорить с ним весьма откровенно.

Эти вещи, – сказал я, – могут убедить американский народ, за исключением одного фактора. Это – воинственная и угрожающая позиция, занятая лидерами Германского Рейха. Совершенно дерзкая и жестокая манера, в которой они угрожают тем, что они сделают "если только не". И всё это с постоянным позвякиванием саблей.

Иллюстрируя свою мысль, я привёл факт, что если фермер из Миннесоты в силу неудач, неурожая или пожара, сталкивается с нуждой и разорением, его соседи создадут "общество помощи" и объединятся, чтобы помочь неудачливому, но порядочному гражданину получить шанс встать на ноги и стать процветающим, уважающим себя членом общества.

Но если эти же самые соседи придут к убеждению, что этот неудачливый человек на самом деле Джесси Джеймс, бандит, который воспользуется их помощью и станет сильнее только для того, чтобы позднее напасть на них, они естественно останутся глухи к его мольбам о несправедливостях, которым он подвергся. Я полагаю, это иллюстрирует позицию, в которую Германия быстро загоняет себя.

(Примечание Мемуариста. У посла в этом пассаже два любопытных выражения. Когда он говорит об обществе соседской взаимопомощи, он буквально называет его "строительной пчелой", по аналогии с "рабочей пчелой". А когда говорит о внезапно оглохших к мольбам бандита соседях, это звучит как "повернулись к говорящему глухим ухом". Продолжаем.)

Он ответил, что они пробовали действовать таким образом и потерпели неудачу. Единственный язык, который понимает Франция и Британия, – язык силы. Я сказал, что не думаю, чтобы дело обстояло таким образом.

Затем я очертил предложение президента по ограничению вооружений только до защитного оружия. Такого, что мужчина может унести на своём плече. Он почти подпрыгнул на своём кресле от энтузиазма. Он сказал, что это настолько просто, будто выражено гением. Он считает, что это возможно удастся сделать.