Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Из этих страшных картин мы можем видеть следующее — мобилизация воспринималась без малейшего патриотического подъема, как страшное народное бедствие. Одновременно — городское население с ужасом смотрело на крестьян, как на чужаков, не узнавая своих. Это кстати не случайно — молодые крестьяне призывного возраста в обычное время не покидали деревни. По всем городским надобностям в город ходил глава семьи — большак, человек в возрасте и семейный. Сейчас — сотни тысяч молодых парней впервые оказались в городах…

Попав в город, эти оторванные от семьи крестьяне начинали с пьянки и погрома…

Арамилев В. В. В дыму войны…

В городке много пьяных. Винные и пивные лавки закрыты, но, очевидно, не казенкой единой пьяна Русь. Появились шинкари. Продают запрещенное вино по неслыханно высоким ценам…

Телеграмма городского головы Стерлитамака

Стерлитамаке более десяти тысяч запасных начались беспорядки угрожающие разгрому всего города. Разгром уже начался с винного склада который растащен. Надзиратель и помощник ранены полицейской стражей. Начались выстрелы. Магазины и лавки закрыты. Ожидаются их разгром и имущества жителей…

Управляющий акцизными сборами Томской губернии Лагунович

Возмущение запасных Томской губернии принимает характер мятежа.

Из частного письма Л. Блудовой о погроме в Барнауле

Мобилизация в Барнауле прошла с очень плохими последствиями: призванные запасные и ополченцы произвели разгром винного склада и магазинов с винными отделениями, сожгли их и целые два квартала у пристани. В пожаре погибло до четырехсот человек, грабивших вино и товары, а немало было убито выстрелами солдат, которых вызвали из лагерей для усмирения мятежа. В последнем участвовали жители окраин города — „шпана“, как их здесь называют, люди отчаянные, готовые на что угодно. С родителями шли и дети-подростки, о чем свидетельствуют их трупы, найденные под развалами сгоревших магазинов. Убытки от пожара исчисляются в 5 миллионов рублей. А началось все из-за пустяков: запасные были недовольны едой, другим ничего не досталось от казенной пищи, и вот они решили „с горя“ выпить и разбили винный склад, где совершенно случайно вспыхнул спирт и начался пожар.

Жизнь Алтая. 1914. 25 июля

В толпе стали раздаваться крики: „Не давай, ребята, тушить, пускай горят!“ Крики возымели действие: пожарных начали стаскивать с бочек, с машин, бросать в них камнями и палками. Наконец стали делать на них нападения с целью избить. После этого пожарники отступили. Огонь охватил надворные постройки и дома Кочанова и Трещаловой. В толпе начались подстрекательства к разгрому и грабежу. В окна дома Смердина полетели кирпичи. Вытащенное из домов имущество начали расхищать, а затем начался настоящий кошмар. Грабители начали разбивать склады, магазины, имущество из которых понесли и повезли по всем направлениям города. Тащили мужчины, женщины и подростки.

В Барнауле для прекращения беспорядков войска открыли огонь по толпе. От стрельбы и пожара погибло около четырехсот человек.

Мобилизация сопровождалась массовыми беспорядками, погромами, поджогами и убийствами. Самым известным стал Лысьвенский погром.

Слухи, образы, эмоции. Массовые настроения россиян в годы войны и революции (1914–1918). Владислав Аксенов.

На Лысьвенском заводе с мая 1914 г. тянулась перманентная череда конфликтов (преимущественно экономического содержания) рабочих с заводской администрацией, однако объявление о мобилизации подлило масла в огонь: рабочие и запасные потребовали выплаты зарплаты за два месяца вперед и пособия из средств, которые ранее были пожертвованы графом П. П. Шуваловым на просветительские цели. Управляющий Онуфрович не смог договориться с толпой и решил применить насилие — достал револьвер и выстрелил (после того как один рабочий его ударил). Затем заперся в здании заводского управления, в котором, помимо управляющего, находились помощник исправника, полицейский надзиратель, околоточный надзиратель, четыре стражника, а также главный бухгалтер Крепышев, помощник Семенов и счетовод Никулин.

Толпа пыталась ворваться в здание, но осажденные забаррикадировались и держали оборону. Это только еще больше возбудило толпу, у которой появилось оружие. Так, следствием было установлено, что по крайней мере один человек — запасной нижний чин из мастеровых Павловской волости и завода Алексей Касьянов — из ружья стрелял по окнам заводской конторы. Когда осаждавшие поняли, что в здание им ворваться не удастся, появилась идея сжечь осажденных заживо. С этой целью из подвала соседнего здания купца Чащина выкатили три бочки с керосином и, черпая керосин ковшами и ведрами, принялись поливать стены заводоуправления. Заодно выплескивали керосин на соседние административные постройки. Кроме того, в керосине мочили тряпки и куски рогож и швыряли их в окна. Первым вспыхнуло здание лесничества, затем дома служащих завода, потом дом купца Чащина, но каменный дом управления не загорался. «Тогда часть толпы направилась к волостному пожарному сараю, сломала замки у дверей и выкатила пожарную машину, приемный рукав которой вложили в одну из бочек, и стала качать керосин в главное здание, которое после этого и загорелось… Прибывший для оказания помощи брандмейстер заводской пожарной команды Иванов, пытавшийся приступить к тушению пожара, был толпой зверски убит… Между тем осажденные в здании Управления, видя приготовление толпы к пожару, решили бороться с огнем, чему много способствовал оказавшийся наверху, во втором этаже здания, большой бак с водой, откуда шел резиновый рукав. Пока вода не истекла, что продолжалось почти до 3?х часов дня, огонь удалось заливать, но затем положение стало совершенно критическим и безвыходным. Жар и едкий дым не давали осажденным возможности оставаться долее в горевшем здании и пришлось ретироваться… Часть служащих, бывших до того в здании, успела уйти из пылавшего здания, все остальные почти одновременно выскочили через окно во двор. Было около 4 часов дня. Киселев и Онуфрович с Епимаховым выскочили вместе, причем последнему удалось перебежать улицу. Но в это время он был замечен толпой, которая извлекла его из-под экипажа, куда он пытался спрятаться, и начала его избивать кольями, жердями, кирпичами и поленьями. Несчастный был тотчас же убит. Некоторые тут же обыскали его карманы и взяли револьвер. Выбежавшему Онуфровичу толпа сразу преградила путь возле здания конторы лесничества. Видя неизбежный конец и не желая отдаваться живым в руки разъяренной черни, Онуфрович пытался покончить с собой выстрелом из револьвера, но толпа окружила его и не дала возможности привести в исполнение это намерение… подвергла его самому зверскому избиению и прикончила. Помощнику исправника Киселеву удалось забежать во двор одного дома и укрыться в погребе. Бросившаяся толпа за ним не могла долго овладеть Киселевым, который стрелял из погреба в пытавшихся проникнуть туда. Тогда толпа стала при помощи жердей выворачивать пол погреба, затем притащили пожарную машину и стали лить воду, но за неимением воды вскоре перестали. Тогда, с целью извлечь Киселева решили поджечь постройку и с этой целью была принесена солома, но бывшие в стороне люди не дозволили поджога из опасения сжечь селение. После этого в Киселева стали тыкать жердями с надетыми на концах вилами… Лишь после снятия досок с верха погреба удалось выстрелами ранить Киселева и извлечь его оттуда с помощью веревочной петли за ноги. Но и тут еще не удалось овладеть им: Киселев уперся о ступеньки крыльца и со связанными ногами удерживал несколько минут револьвером напор толпы и лишь, израсходовав все патроны, переломил на колене револьвер и со словами: „не вам и не мне“ швырнул его в сторону, по очереди очутился в полной власти нападавших, которые добили его палками и жердями. На остальных выбежавших из здания людей толпа также набрасывалась и немедленно убивала, преимущественно ударами палок и камней по голове», — рассказывали впоследствии «Пермские ведомости». Толпа не просто убивала представителей власти, но и предварительно издевалась над ними — в раны умирающих вставляли папиросы.