Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 2

Мобилизация 1914 года для такого призывного контингента была подобна взведенному механизму бомбы. В один момент сложились и усилили друг друга сразу несколько травмирующих факторов.

— несвоевременность мобилизации — перед уборкой урожая, вызывающая типично крестьянский гнев за пропавший урожай

— страх перед неизвестностью (уже два поколения большой войны не знали)

— лишение привычной социальной анестезии — доступа к спиртному

— память о произошедшем в 1905–1907 году, не утихшая ненависть к власти

— выход из привычной системы контроля — сотни тысяч молодых мужчин оказались собранными в однородную по возрасту массу без контроля старших членов семьи (большаков) — при том что в крестьянской России эмансипация (то есть, выделение из большой семьи) происходила поздно, и даже заключив брак, молодой крестьянин продолжал проживать в большой семье, не имея никаких прав и во всем подчиняясь отцу.

И этот призывной контингент — собрали и бросили на фронт, без должного слаживания, без подготовки, спешно. В один момент — сотни тысяч молодых мужчин оказались вырваны из привычного мира и отправлены на фронт, при этом с самых первых минут они оказались полностью исключены из привычной им системы социального контроля. Стоит ли удивляться тому, что в итоге произошел социальный взрыв? По сути, чудо, что он не произошел еще раньше, году этак в пятнадцатом.

Из приведенных фактов видно, что крестьянский мир к тому времени не воспринимал русское государство как свое и власть Царя как свою, готовясь восстать при первой возможности. Отношение к полиции, к Царю, к воинскому долгу — показывает, что крестьяне воспринимали власть как оккупационную. 1905 год не был забыт. Что же касается лжи о великолепно проведенной мобилизации, ее первым запустил военный министр Сухомлинов, который прямо и отвечал за мобилизацию. Ее подхватили довольно немногочисленные патриоты, те самые, которые во время мобилизации ходили демонстрациями и схватывались на кулаках с рабочими с красными флагами. Более проницательные отмечали, что крестьянству эта война не нужна была с самого начала и государству, а так же патриотически настроенной части общества так и не удалось достучаться до простого крестьянина и объяснить, для чего ведется эта война и почему он должен исполнять воинский долг.

Можно ли было воевать с такой армией? Видимо можно — но лишь при наличии опытного офицерского и сержантского состава, хорошо налаженной службы пропаганды, а так же при наличии явных побед. В этом смысле поспешная операция в Восточной Пруссии, предпринятая в интересах союзников — была смерти подобна, как и ввод в бой Гвардии. Если бы война шла по довоенному плану, с основным ударом против Австрии — достигнутые победы вполне смогли бы спаять армию в единое целое.

А теперь рассмотрим вопрос еще глобальнее.

К 1914 году — Россия представляла собой своеобразную метрополию с колонией в самой себе — то есть, города и городское население были метрополией, а деревня — колонией. Этих практик самоколониализма — не стоит стыдиться. По сути, через такую практику прошла вся Европа — в какой-то момент, города достигали такого развития, что происходил качественный скачок для проживающих в них, и потом уже перед другим, «городским» народом — вставала проблема колонизации собственной деревни. Современные европейские политические нации — представляют собой продукт такой самоколонизации. Причем по времени — Россия не слишком то отставала от Западной Европы в этом процессе. Только у России не получилось — события 1917 года можно рассматривать и как антиколониальное восстание.

Но почему это произошло?

Помимо стечения неблагоприятных обстоятельств (война) — было еще два фактора, приведших к такому печальному итогу:

— Отсутствие либо отнятой территории, которую надо вернуть (Эльзас и Лотарингия), либо нахождения в составе империи, от которой надо освободиться (Хорватия, Чехословакия) либо смертельного врага на границе (Франция и Германия). Парадокс — но именно успешность России сыграла крайне отрицательную роль. Не было кого-то, против кого надо дружить. Не было смертельной угрозы, оправдывающей издержки единения верхов и низов.

— конфликт власти и гуманитарной интеллигенции. Такого давнего, застарелого конфликта не было ни в одной европейской стране. Причем с научно-технической интеллигенцией власти удалось найти общий язык в силу ее востребованности и вот именно она — и обеспечивала европейскую Россию, с железными дорогами, паровозами, самолетами, кораблями и изобретениями, намного опережающими время. Если вспомнить, уже в 1911 году русские инженеры задумались о возможности построения ядерного реактора. А вот с гуманитарной интеллигенцией — конфликт обострился до степени взаимоисключения — тот путь, который она предлагала, полностью противоречил тому, по которому Россия шла. Именно гуманитарная интеллигенция раз за разом поднимала народ на смертельный бой с властью вместо того, чтобы подобно европейским интеллигенциям прорабатывать культурное единение страны, сшивать город и деревню в единое целое. Два критических заблуждения русской гуманитарной интеллигенции, которые обошлись нам очень дорого: то, что культурно не деревня должна соответствовать городу, а город — деревне, и концепция нестяжательства, народа — монаха, смертельная борьба с мещанством и обуржуазиванием, которая русская интеллигенция катастрофически проиграла в брежневские времена, и итогом проигрыша которой стала нынешняя капиталистическая Россия. Но платой за этот проигрыш — стали два развала страны.

Одним из факторов, значительно ускоривших и усиливших приход революции — была антинемецкая истерия, которая успешно поддерживалась в прессе и к 1917 году захватила нижние слои общества, которые поверили в откровенный психопатический бред, например про прямой провод из Царского в Германию. Любому более-менее вменяемому человеку было понятно, что это бред — кто его прокладывал? кто за него платил? Такие грандиозные работы, как прокладка телефонного провода в тысячи километров и через границу просто нельзя было сохранить в тайне. Но люди верили.

Давайте послушаем С.М. Сергеева, а потом продолжим.

С.М. Сергеев Русская нация или рассказ об истории ее отсутствия

…

Боком правящему режиму вышла и мощная агитационная кампания против «немецкого засилья», вполне естественная при наличии Германии в качестве главного врага. Запущенная по инициативе правительства, она тем не менее неизбежно вышла из-под его контроля, ибо попала на благодатную и хорошо возделанную почву германофобского дискурса, созданного русским дворянством в XVIII–XIX вв. Этот дискурс в несколько упрощенном и приспособленном для массовых вкусов виде был взят на вооружение интеллигентско-буржуазными националистами, контролировавшими такие массовые газеты, как суворинские «Новое время» и «Вечернее время», печатный орган октябристов «Голос Москвы», национал-либеральные «Утро России», «Биржевые ведомости» и др. Упомянутое выше Общество 1914 года к началу 1915 г. насчитывало в Петрограде 6500 членов. В Москве общество «За Россию» публиковало списки «вражеских германских фирм». «Немецкое засилье» было одной из постоянных тем думских заседаний, например, в 1915 г. депутат С. П. Мансырев выступил на одном из них с цифрами, свидетельствующими о преобладании немцев в МИД.