Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

МВД, которое ведало и продовольственным делом, просто не имело возможности проверить всех и вся — но редкие проверки выявляли совсем поразительные факты. Были, например те, кто продавал по тысяче и более пудов урожая — и тут же становился в очередь на продовольственную и семенную ссуду как голодающий. Нетрудно понять и то, что при таких порядках помощь до людей, действительно в ней нуждающихся, обычно не доходила.

Потом наступил 1914 год — и проблемой помощи беженцам и действующей армии начали заниматься те же самые земские люди, которые в российской прессе почему-то почитались образцом честности и бескорыстного служения, и которые год из года составляли эти списки. Это именно та «прогрессивная общественность», которая создала «Союз Союзов», «Земгор», которая шлялась по тылу в земгусарских френчах, которая прорвалась в Думу и упоённо критиковала власть.

Кстати. По странному стечению обстоятельств царский гнет для этих людей стал особенно невыносимым после того, как в начале 1917 года Царь окончательно понял, что Дума взяла путь на конфронтацию и по отмашке из Зимнего Дворца началась реализация накопленных материалов, а так же новые ревизии, связанные с распределением продовольственной и прочей помощи беженцам и выполнением гособоронзаказа. Понятно, что там было воровство великое, и воровали «лучшие люди страны» — те же самые, которые воровали два десятилетия до этого. Потому-то и скинули несчастного Николая II — не мешай воровать!

Был царь дурачок, был и хлеб пятачок. А пришла республика — хлеб стал тридцать три рублика…

Нда…

Почему происходили постоянные недоимки? Почему русское село не развивалось, все больше и больше пропитываясь иждивенческими настроениями, ждало все новых и новых послаблений от государства?

Считается, что крестьяне были освобождены в 1861 году, почти одновременно с освобождением американских рабов. На самом деле, это было не так. Крестьяне, избавились от зависимости от барина — но лишь для того, чтобы попасть в другую зависимость — к общине. Зависимость эта по сегодняшним меркам была беспрецедентной.

Община была как бы маленьким квазигосударством. Высшим органом власти общины был сход, в котором имели право участвовать все домохозяева. Сход выбирал старосту, который вершил власть в общине в промежутках между сходами.

НИКАКИМИ ПРАВОВЫМИ АКТАМИ ПРОИСХОДЯЩЕЕ В ОБЩИНЕ НЕ РЕГУЛИРОВАЛОСЬ. ОБЩИНА ИМЕЛА ПОЧТИ АБСОЛЮТНУЮ ВЛАСТЬ НАД ИМУЩЕСТВОМ И ДАЖЕ ЖИЗНЯМИ КРЕСТЬЯН.

Все акты общины вершились полуграмотными, а порой и совсем безграмотными людьми по «обычаю», которого в писанном виде никто и никогда не видел. Община имела право в любой момент и как угодно провести передел земли, которая принадлежала общине, а не крестьянам (хотя на деле проводили не все и не всегда, часть общин не произвела к моменту начала Столыпинских реформ ни одного передела). Община имела право накладывать натуральные повинности на её членов, а так же право разбирать судебным порядком споры между членами общины на сумму до трехсот рублей. Для справки — справный крестьянин имел доход 100–150 рублей в год — то есть два — три годовых дохода, при этом суд общины опять-таки вершился полуграмотными людьми, а не судьями, без процедуры и по обычаю, не по закону. Община распределяла налоговое бремя между ее членами, а если кто-то не платил — то община имела право переложить бремя уплаты на другого человека или на всех. Община поставляла рекрутов, то есть решала, из чьих семей забирать детей на 25 лет. Никаких возможностей пожаловаться на решения общины не было. Как не было и возможности выйти — община решала, может ли человек выйти из общины, получить паспорт и уехать, скажем, в город на заработки.

А теперь скажите мне: это свобода?

Помимо прочего, выдвинутые общиной должностные лица быстро коррумпировались и разлагались, превращаясь в этаких маленьких волостных и уездных хозяйчиков.

МВД в 1887 г. так охарактеризовало сельское самоуправление: «Растраты общественных сумм, превышение и бездействие власти, явные насилия и произвол, неисполнение закона, лихоимство и другие преступления и проступки по должности сделались в течение последнего десятилетия (1875–1885) обычным явлением в среде как волостных старшин и сельских старост, так и других должностных лиц крестьянского общественного управления». Так, например, в одной из Юго-Восточных губерний с 1875 по 1880 г. привлечено было к ответственности 720 сельских должностных лиц, растративших в сумме 227 тыс. руб. Неудовлетворительность состава крестьянских должностных лиц, пишет Бржеский, наблюдается почти повсеместно и в 1890-е гг. Сельские власти из органов, «поставленных на страже интересов крестьянского самоуправления… превратились в зависимых от полиции взыскателей подати, энергия которых находится в прямой зависимости от воздействия полицейского начальства, так как других побуждений к надлежащему ведению дела не имеется…

…

Бржеский [доктор права, вице-директор Департамента окладных сборов (заместитель министра по налогам и сборам в современной терминологии)] так же отмечает: «Сельский староста и волостной старшина, который настоятельно и строго требует выполнения крестьянами их податных обязанностей, нередко считается обществом за врага, сход уменьшает ему содержание, выживает из должности и даже впоследствии продолжает мстить ему, обделяя землей и лесом, притесняя пастбищем, нанося всякие обиды и оскорбления. Понятно, что ввиду такого возмездия со стороны однообщественников должностные лица предпочитают нести всякие наказания за свои служебные упущения и нарушения закона со стороны общих властей, лишь бы не восстановлять против себя крестьян, тем более, что известны случаи даже назначения обществами особого денежного вознаграждения старшинам, которые были подвергнуты взысканиям за нерадение по службе».

Предвыборные кампании на сёлах — сильно напоминали нынешние…

В Рязанской губернии хорошие люди, строгие по жизни, в старосты нейдут, уклоняются от этой должности, поэтому сходы часто избирают людей самых сомнительных качеств, которые, чтобы быть избранными, подпаивают мир, имея в виду в будущем попользоваться мирскою копейкою.

…

Волостные старшины в башкирских волостях Орского уезда Оренбургской губернии, которые тратили иногда до 1,5–2 тыс. руб. на свое избрание в расчете с лихвою вернуть все поборами, преимущественно с переселенцев, проживающих в волостях, заняты, прежде всего, устройством своих частных дел и не заботятся о казённых интересах».

Право же — читаешь, и видишь перед глазами, например, Петра Алексеевича Порошенко…