Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

Бытующее мнение о том, что недоимки допускали крестьяне, которым нечем было платить — так же не соответствует действительности…

Бржеский отмечает, что «задолженность достаточных хозяев есть явление повсеместное и притом весьма распространенное», и приводит ряд фактов, с которыми полезно будет ознакомиться современным певцам народных страданий.

Задолженность зажиточных крестьян встречается почти во всех уездах Нижегородской губернии. Так, большие недоимки, которые Нижегородский уезд накопил в 1891–1893 гг., местная администрация, по обыкновению, объясняла «хозяйственными невзгодами плательщиков, сокращением заработков, пожарами» и т. п. Однако местный податной инспектор Ушаков провел подворное обследование 90 селений 11 волостей Нижегородской уезда и выяснил, что свыше 50 % всех недоимщиков составляют « вполне зажиточные и достаточные домохозяева; многие из них владеют, кроме надельной, еще собственной землею в количестве до 40 и более десятин; занимаются различными промыслами и торговлей, владеют лавками, мельницами и т. п. Сумма задолженности этих зажиточных и достаточных крестьян составляет от 30,5 до 50,6 % всего количества недоимок, числящихся за всеми селениями. Так, из общей суммы недоимок по 60 селениям в 190600 руб. на долю означенных лиц приходится 75900 р., т. е. 40 %, а по 6 селениям из общего количества недоимок в 12700 руб. за зажиточными числится 6500 руб., что составляет 50 %».

Во многих местностях губерний Восточного района зажиточные домохозяева накопили крупные недоимки, однако их не только не привлекают к круговой поруке за других недоимщиков, «но даже не понуждают к уплате причитающихся с них сборов».

В Оренбургской губернии «недоимочность зажиточных хозяев и должностных лиц — явление обычное в большей части уездов. В Верхнеуральском уезде состоит за ними почти до 1/2 всей недоимки», причем в их числе встречались «лица, ведущие торговлю на десятки тысяч рублей, содержатели почтовых трактов, арендаторы базарных площадей и проч.»; в башкирских волостях Орского уезда такая недоимочность повсеместна, причем есть недоимщики, имеющие 100 и более лошадей, а «сельские и волостные власти не смеют тревожить богатых недоимщиков, от которых зависит самое избрание их на ту или другую должность»

В Ардатовском уезде Симбирской губернии числилось к 1893 г. около 2000 состоятельных недоимщиков с недоимкой в 80 тыс. руб. По сведениям податного инспектора (октябрь 1894 г.), в Симбирском уезде за 116 состоятельными недоимщиками числится свыше 4000 руб. казенной недоимки. Некоторые недоимщики весьма зажиточны: состоят председателями и членами волостных судов, сельскими старостами и т. п.; все они имеют достаточные средства для исправного отбывания повинностей. Один из них, например, за коим числится 22 руб. 45 коп. казенной недоимки, имеет 9 дес. надельной земли, 26 голов мелкого скота и кроме того, ветряную мельницу и бакалейную лавку; другой, имеющий 8 дес. надельной земли и содержащий почтовую станцию, за которую получает от 736 руб., состоит в недоимке на 18 руб. 40 коп.

Причины этого в общем-то, те же что и сегодня при неуплате налогов. Зажиточные крестьяне были грамотнее, они могли найти общий язык и с податным инспектором и с миром, как-то договориться. Они же лучше знали и понимали, когда можно ждать списания недоимок — а какой смысл платить, когда завтра долги спишут?

Уже к началу ХХ века — стало понятно, что община ведет русскую деревню в пропасть. Начали резко расти недоимки и неурожаи. Усиливалось пьянство. Если немецкий крестьянин или американский фермер, получив какие-то деньги, вкладывали их в дом, в землю, то русский крестьянин старался их как можно быстрее пропить. Вкладывать в землю было бессмысленно — чем лучше твой кусок земли, тем больше желающих на него будет при очередном переделе. Дом тоже лучше не перестраивать — будут завидовать, а зависть — страшное чувство, особенно если ты зависишь от тех, кто тебе завидует. Лучше пропить.

При этом крестьяне, как уже было сказано выше, всегда имели деньги на выпивку, не имея при этом денег на выкупные платежи. Мологский комитет Совещания Витте, например, отметил, что население чрезмерно обременено платежами, из которых выкупные составляют две трети всех платежей. На это уездный податной (налоговый) инспектор Хомутов ответил, что выкупные платежи надо рассматривать как платежи по обязательствам и что население, расходуя до 450 тыс. руб. на вино, вполне естественно в состоянии уплачивать по своим обязательствам, достигающим суммы не свыше 252 тысяч.

Для справки — за период 1894–1913 год в бюджет России поступило питейного дохода 11,75 миллиардов рублей или три госбюджета России образца 1913 года. Для справки — за это же время от экспорта хлеба выручено 10,36 млрд. рублей. То есть, страдающие от непосильного бремени крестьяне пропили даже больше средств, чем дал экспорт выращенного ими хлеба! В том числе в 1913 году питейного дохода собрано 0,952 млрд. рублей. С каждым годом потребление алкоголя только увеличивалось.

Еще один пример. В 1906–1907 году в связи с недородом (интересно, с чего бы это?) крестьянам 12 пострадавших губерний была оказана помощь на 128,3 млн… рублей. В то же самое время крестьяне этих же губерний купили спиртного на 130,5 млн… рублей. Во время недорода и связанного с этим голода потребление спиртного в пострадавших губерниях не только не снизилось, но даже увеличилось. Причиной этого местные податные инспекторы называли приподнятое настроение крестьян (?!!) пропитие средств от продажи полученного во время погромов и грабежей усадеб, уклонением от уплаты податей, выборкой и пропитием средств из сберегательных касс, а так общее мнение что недоимки и так все спишут. Получаемые продовольственные ссуды так же часто обращали в деньги и тут же пропивали.

Однако, мысль о том, что податное бремя непосильно для крестьянства — уже не просто прочно засело в буйных головах наших интеллигентов — но и превратилось в своего рода опознавательный знак свой — чужой. Если ты считаешь что посильно — то ты сатрап и слуга царского режима. На истинную же причину бедственного положения крестьянства — передельную общину — предпочитали не обращать внимания.

Протасьев, непременный член Рязанского губернского присутствия:

Если бы представитель полиции при принудительном взыскании допустил десятую долю того произвола и того разорения, которое у всех на глазах допускается самодеятельным миром, то для такого полицейского чина не нашли бы подходящей скамьи подсудимого, а мужицкий «мир» творит всё это безнаказанно.

Учитывая всё это, совершенно в ином свете предстает историческая фигура П. А. Столыпина, который в письме Л. Н. Толстому писал: «Теперь единственная карьера для умного мужика — быть мироедом, т. е. паразитом. Надо дать ему возможность свободно развиваться и не пить чужой крови». Столыпин, вопреки общепринятому мнению, знал сельский мир ничуть не хуже Толстого. И в отличие от Толстого он начал действовать.