Александр Афанасьев - Империя, которую мы потеряли. Книга 1

По той же самой причине, держась оппозиционно к собственным властям, русские купцы и промышленники заискивали перед Западом, в частности перед Францией и Великобританией. От их позиции зависело — удастся ли легализовать захваченные в ходе конфискации немецкие активы, выпустить под них ценные бумаги и получить кредиты — или большой хапок будет признан мировым сообществом незаконным. Таким образом, Франция и Великобритания имели эффективнейший инструмент для манипулирования настроениями торгово-промышленного класса внутри России.

Николай II не проявил должного понимания и политического чутья, хотя он мог выиграть общественное мнение всего двумя заявлениями. Первое — пообещать поделить активы немцев в России после победы в войне между русской буржуазией. И второе — все крестьяне, что воевали честно — после победы получат участок земли. Все! Но Николай, судя по всему, был «законником» и с опаской относился к самой идее конфискаций и тщательно подготовленных антинемецких народных бунтов. Ведь бунт — запросто мог перерасти в бунт против власти вообще (как в итоге и случилось). Кроме того, он понимал, что это может закрыть нам европейские рынки, и осложнить дальнейшее инвестирование из-за рубежа. На этом он и погорел.

Но погорели и Рябушинские с Морозовыми. Решив хапнуть, взять не свое и ради этого раскачивая лодку — они в конечном итоге получили катастрофу. Хотели конфисковывать — а конфисковали у них. Пошли по шерсть — а вернулись стрижеными. Николай II был прав в своих опасениях относительно бунта и конфискаций — а они все были не правы. Причем преступно не правы.

Кстати, в экономической географии можно разглядеть и причины войны — Германия претендовала только на эти, удобно расположенные и промышленно развитые районы. И на Кавказ, как коридор на Восток. Ничего другого — Германии от России не было нужно.

Ну… поговорили про актеров, теперь давайте поговорим про сцену русской революции. Ее особенность была в том, что сцена располагалась в одном городе, а именно — в Петрограде. Огромную роль в том, что произошло, сыграла Москва — но факт есть факт: именно жители Петрограда в 1917 году дважды приняли судьбоносное решение как жить — и за себя и за всю страну. Причем, в феврале они приняли решение единолично, если бы не бунт рабочих, если бы не восстание запасных полков — ничего не было бы.

Конечно, решения всегда принимают люди — но на их решения не могут не оказывать обстоятельства, в которых они находятся. И место, где они живут, условия, в которых они там живут — не могут быть не важны при принятии решений.

Итак, Петроград.

Прежде всего, это был молодой город. Он был заложен Петром I в 1703 году, и к моменту описываемых событий ему было чуть больше двухсот лет — ничто по сравнению с Москвой или Киевом. Это был город, в котором жизнь была экстремальной хотя бы ввиду погодных условий. На сегодняшний день — это самый северный в мире город с населением более 1 миллиона человек, ни один город, расположенный на его широте, не дотягивает и до одного миллиона жителей. В Санкт-Петербурге сейчас живет примерно 5,3 миллиона человек, в описываемый период жило 2,2–3,0 миллиона человек. Это огромные цифры. Однако, если учитывать произошедшие в ХХ веке события — то Питеру еще повезло. Так, Вена так и до сих пор не достигла той численности населения, какая была в 1914 году.

Петроград — это город, переживший бурный рост к описываемому периоду. Так, к 1863 году (отмена крепостного права) в нем жило 539 тысяч человек, а к 1917 году — не менее 2,2 миллиона. Рост в 4 раза, а если учесть многочисленных беженцев, то эта цифра может быть еще больше.

Петроград был городом, который во время войны испытывал серьезные сложности со снабжением. Дело в том, что в отличие от большинства других городов России — он снабжался в основном не по рекам или железной дороге, а по морю. Немалая часть продовольствия, муки — поступала из Германии, где в конце XIX века сильно упали цены на пшеницу. Несмотря на то, что к городу была проложена железная дорога, ее было явно недостаточно для устойчивого снабжения города из глубины России, отсутствовали так же склады и элеваторы. Во время войны снабжение по Балтике было отрезано, а железная дорога — перегружена.

Петроград был городом, в котором почти не сложилось районов элиты и дна, наоборот — всё смешалось. В отличие от других крупных городов мира, в Петрограде жильё, в основном, было съемным, мало кто владел жильём в собственности. Громадные пяти— и шестиэтажные доходные дома строились так, что в них находили приют представители самых разных слоёв общества. Наверху обитали богачи, в средних этажах — средний класс, на первом и в подвале — ютились бедные. С одной стороны — роскошь одних соседствовала с нуждой других и постоянно напоминала о себе. С другой стороны — нельзя было выделить опасные с точки зрения возможных беспорядков районы и разработать план их отсечения от остального города. Весь город представлял собой одну большую бомбу, готовую к социальному взрыву. Повышенная мобильность населения — так же затрудняла его полицейский учет.

Более-менее горизонтальная сегрегация начала проявляться только в ХХ веке, когда появились огромные заводы с тысячами работающих на них людей и они все старались селиться рядом с заводом, создавая рабочие районы. Но стремительное разрастание города размывало и эти гетто, богатые дома чередовались с бедными.

Петроград был изначально построен в очень плохом с точки зрения военной и государственной безопасности месте. На берегу Балтийского моря — то есть уязвимый для атаки с воды. В окружении весьма сомнительных территорий — с одной стороны Финляндия, с другой стороны Прибалтика. И то и другое соседство было гибельным. В прибалтийских губерниях фактически не было русской власти, командовали немцы, жестоко угнетая местное население — в итоге пробудились антинемецкие (не антирусские!) движения национального освобождения, сыгравшие в истории России трагическую роль (одни латышские стрелки чего стоят). По мнению автора, именно среди прибалтийских народностей, во время войны сведенных в добровольческие полки и получивших оружие, заговорщикам удалось навербовать сотни и тысячи боевиков для реализации своих планов в феврале 1917 года в Петрограде. С другой стороны, буквально в шаговой доступности Финляндия, в которой Россию ненавидело сто процентов населения. Просто финские правые ненавидели Россию за русификацию и требовали независимости, а левые ненавидели Россию как оплот самодержавия. После отделения Финляндии в ней тут же вспыхнула гражданская война, в которой людей в процентном отношении от общего числа граждан погибло больше, чем в России, — но это было потом. А сейчас — финны давали пристанище любым революционерам, боевикам, шпионам — лишь бы против России. Русская полиция в Финляндии действовать не могла, местная занималась открытым саботажем — и всё это на подступах к столице Империи. Кстати малоизвестный факт — Ленин осенью 1917 года был избран депутатом Учредительного собрания — и как думаете, от кого? От финской армии и флота!