Николай Троицкий - Император Наполеон

На следующий день после подписания Фонтенблоского договора, а точнее в ночь с 12 на 13 апреля, Наполеон решил покончить с собой и принял яд [1381] Наиболее подробно об этом см.: Наполеон. Годы величия. С. 469–472; Caulaincourt A. Op. cit. T. 3. P. 340–342. . Оказалось, что он воспользовался тем самым ядом (смесью опиума, беладонны и чемерицы), который изготовил для него лейб — медик А. — У. Юван после битвы при Малоярославце, когда Наполеон чуть не попал в плен к казакам. С того дня император уже полтора года носил пакет с ядом в своем несессере и теперь вскрыл пакет и выпил его содержимое. Эта минута слабости стоила ему нескольких часов страданий. Первым прибежал к нему на помощь камердинер Констан Вери, комната которого сообщалась с императорской спальней. Наполеон, превозмогая приступы то сотрясавшей его боли и рвоты, то какого-то (очень напугавшего Констана) оцепенения, произнес несколько фраз, одну из которых Констан запомнил: «Мармон нанес мне смертельный удар… Негодяй! А ведь я любил его!» Потом он сказал Констану: «Позови Коленкура и Ювана…» Коленкур и Юван появились тотчас же и вместе с Констаном уговорили императора выпить чашку чая. «Ты считаешь, что твоя доза была достаточно сильной?» — обратился Наполеон к Ювану. Лейб — медик только теперь понял, в чем дело, и пришел в ужас при мысли, что император может умереть по вине, хоть и невольной, его — Ювана. Судя по комментариям П. Джонса к мемуарам другого камердинера императорского двора Л. — Ж. Маршана, «Юван, у которого, казалось, помутился разум, отправился в конюшню, вскочил там на коня и помчался галопом в Париж» [1382] Маршан Л. — Ж. Цит. соч. С. 63. . А император, уже чувствуя облегчение, сказал Коленкуру и Констану, тоже почти умиравшим от страха за него: «Я осужден жить» (скорее всего, яд в пакете и несессере за полтора года выдохся и потерял убийственную силу).

Едва вернувшись к жизни, весь измученный ночной предсмертной агонией, Наполеон уже на следующее утро мог встретиться… с ангелом (каковым он считал Марию Валевскую) [1383] Подробно см.: Наполеон. Годы величия. С. 473–474; Кастело А. Наполеон. С. 449–452; Брандыс М. Мария Валевская. М., 1975. С. 461–462. . Констан доложил императору, что Мария приехала в Фонтенбло и хотела бы увидеть его. «Попроси ее подождать», — сказал Наполеон и надолго впал в забытье: его сознание то вроде бы прояснялось, то совершенно отключалось от реальности. Констан не смел беспокоить его какими-либо вопросами и напоминаниями. Прошел весь день, наступила ночь — Мария все ждала в комнате перед спальней императора, когда он ее позовет. На рассвете она, не желая, чтобы ее увидели дворцовые слуги, покинула дворец. Наполеон пришел в себя вскоре после ее отъезда и был в отчаянии: «Бедная женщина! Она подумает, что я ее забыл!»

Вернувшись к себе в особняк на ул. Виктуар, 48 (кстати, сохранившийся поныне), Мария через два дня, 15 апреля, написала и передала Наполеону через Констана нежное письмо, на которое он ответил 16-го. Текст его, извлеченный из парижского архива графов Колонна — Валевских, опубликован в книге Мариана Брандыса: «Мари, я получил твое письмо от 15-го числа. Те чувства ко мне, которые ты выражаешь, меня глубоко трогают. Они достойны твоей прекрасной души и твоего доброго сердца <���…>. Будь благополучна, не грусти, не забывай меня и никогда не сомневайся во мне. 16 апреля. Н.» [1384] Брандыс М. Указ. соч. С. 462. В 1814 г. они все же увидятся, а на следующий, 1815-й, год судьба отвела им еще одну, последнюю встречу.

В тот же день, 16 апреля, Наполеон пишет и Жозефине письмо, оказавшееся последним, прощальным в отношениях между ними. Он обращается к бывшей жене на «вы», вероятно, по мнению А. Кастело, «из боязни, что курьер будет перехвачен врагами»: «Я принял решение и не сомневаюсь, что это письмо дойдет до Вас <���…>. Падение мое оглушительно, но по крайней мере небесполезно, как считают многие. Я ухожу в уединение, чтобы сменить шпагу на перо. История моего царствования будет интересна: меня видели только в профиль, теперь я предстану весь целиком. О скольком мне нужно рассказать! О скольких людях развеять ложное мнение!.. Я осыпал благодеяниями тысячи негодяев, а что они сделали для меня?

Да, меня предали, все предали; я не беру в счет лишь доброго Евгения, столь достойного Вас и меня. Да будет он счастлив под властью короля, умеющего ценить естественные чувства и честь!

Прощайте, милая Жозефина, смиритесь, как смирился я, и вечно храните память о том, кто никогда не забывал вас и не забудет. Наполеон» [1385] Кастело А. Жозефина. Т. 2. С. 234–235. .

А тем временем, все в тот же день 16 апреля, в Рамбуйе (невдалеке, юго-западнее Парижа) Мария-Луиза встречалась с отцом, Францем I, который приехал к ней с многолюдным эскортом, чтобы забрать дочь и внука к себе, в Вену, подальше и, конечно, навсегда от побежденного наконец-то «антихриста». Римский король категорически отказывался от общения с дедом: «Он папин враг, и я не хочу его видеть!» Не сумел Франц обрадовать своей заботливостью и Марию-Луизу. Вот что написала она об этом Наполеону: «Он был добр и сердечен, но все кончилось после того, как он нанес мне самый жестокий удар, какой только мог нанести. Он запрещает мне присоединиться к тебе или видеть тебя, он даже не разрешил мне сопровождать тебя в путешествие (т. е. в ссылку на остров Эльба. — Н. Т.). Напрасно я указывала, что следовать за тобой меня обязывает чувство долга. Он заявил, что не хочет этого» [1386] Цит. по: Кронин В. Цит. соч. С. 462. .

Итак, в считаные дни Наполеон лишился трона, потерял Францию, а теперь еще — жену и сына («милую Жозефину», кстати, тоже). Едва ли он мог предвидеть тогда, что судьба подарит ему новые встречи с Марией Валевской и что он вернет себе (на 100 дней!) даже трон Франции, но ни Марию-Луизу, ни Жозефину, а главное, своего «орленка» уже никогда более не увидит…

20 апреля в парадном дворе у дворца Фонтенбло, который с тех пор так и называют «Двором прощания» (La Cour des Adieux), Наполеон простился со своей гвардией [1387] Подробно об этом см.: Тарле Е. В. Наполеон. С. 440–441; Соколов О. В. Цит. соч. С. 467–468; Кастело А. Наполеон. С. 454–456; Caulaincourt A. Op. cit. T. 3. P. 384–386. . Ровно в полдень на виду у чуть ли не всего населения городка, собравшегося за дворцовой решеткой, застыли в напряженном безмолвии два ряда гренадеров и егерей: в первом ряду — Старая гвардия с офицерами и генералами, во втором — Молодая. «Эти люди, — пишет о них Р. Делдерфилд, — следовали за Наполеоном в Италию, пересекали Синайскую пустыню, переходили Альпы, шли вниз по Дунаю к Вене, к Варшаве, в Испанию, в Дрезден, в Москву и в конце концов вернулись назад» [1388] Делдерфилд Р. Цит. соч. С. 367. . Теперь они ждали скорбную для них минуту прощания с великим императором, которого издавна привыкли называть «маленьким капралом». А у ворот дворца стояли наготове экипажи, в которых императору предстояло прямо из Фонтенбло отправиться к острову Эльба.