Борис Поршнев - Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства

Таким образом, Дания явилась как бы тараном против Империи и католической реакции, приведенным в движение европейскими державами. Именно начавшийся после 1623 г. перелом во внешней политике Франции и Англии и их первая попытка активного вмешательства в германские дела объясняет нам причину того перерыва в развитии контрреформации в Германии, который мы отметили в 1624–1627 гг. Сама по себе Дания была слаба, и ее изолированное вмешательство не вызвало бы никакой заминки. Но, как это было и в чешский период, дело зависело не от собственных сил двух борющихся сторон, а от всеевропейского соотношения сил, кристаллизованных в интернациональных «золотых солдатах».

Сравнительно с чешским периодом чаша весов императора к концу 1624 г. упала очень низко, в то время как противоположная — взлетела вверх. В самом деле, от огромного актива, которым недавно располагал Фердинанд II, не осталось почти ничего. Испания уже не могла оказать ему прежней материальной помощи, ибо сама вела теперь войну на двух театрах — в Нидерландах и в Италии (Вальтелина), не говоря о тяжелой морской войне с голландским флотом и надвигавшейся войне с английским флотом. Польский король Сигизмунд III не мог предложить прежней помощи, так как силы его были теперь скованы Швецией. Тосканский герцог тоже был связан итальянской войной. Только новый папа Урбан VIII удвоил размер субсидии, установленный его предшественником, но это была капля в море. Войска императора едва могло хватить для отпора вновь выступившему Бетлену Габору. Против Дании оставалась одна лишь армия Католической лиги под командованием Тилли, но она была уже весьма ослаблена чешско-пфальцской войной и численно уменьшилась. Как видим, авантюристический характер всего габсбургско-католического предприятия в этот период обнаружился с полной наглядностью. Казалось, дело католической реакции в Германии сорвалось.

Все долгое царствование Христиана IV Датского было фанатически посвящено одной мечте: вернуть Дании dominium maris Balthici . Он попеременно пробовал добиться решения этой задачи — то в союзе с Габсбургами против захватившей этот dominium Швеции, то, наоборот, в борьбе с Габсбургами, поскольку именно угрозы с континента принуждали Данию снижать зундскую пошлину и тем упускать потенциальное господство над балтийской торговлей, проистекавшее из обладания проливами. После Кальмарской войны со Швецией Христиан IV постепенно поворачивался ко второму пути. Его увлекают планы создания широкого датского предполья в Империю в виде ряда северонемецких духовных княжеств (архиепископство Бременское, епископства Верденское, Оснабрюкское, Хальберштадтское), которые он старался закрепить за своими сыновьями. Как обладатель герцогства Гольштейн он уже был членом Империи. Натиск католической реакции в Германии тревожил этого протестантского государя по чисто политическим причинам: он грозил утерей датских владений в Империи и крушением планов датской экспансии. Со своей стороны протестантские князья Германии были напуганы ходом католической реакции и, будучи сами бессильны, искали в датском короле покровителя, тем более что он был связан родственными узами с наиболее крупными из их числа: пфальцским, бранденбургским, саксонским, брауншвейгским, мекленбургским.

Мелкие протестантские князья Северо-Западной Германии, так называемого «нижнесаксонского военного округа», где бесчинствовали расквартированные в 1623–1624 гг. католические войска Тилли, сами выбрали весной 1625 г. окружным военным начальником Христиана IV Датского, т. е. отдались под его защиту. После некоторых колебаний Христиан IV принял избрание и встал на путь войны, ибо, как прежде Фридрих V Пфальцский, счел шансы на успех достаточно большими. Он рассчитывал более всего на английские субсидии, а также на поддержку голландцев и французов, на вспомогательное войско Мансфельда и Христиана Брауншвейгского, на выступление ряда немецких князей-протестантов, наконец, на вторжение в Германию с северо-востока шведской армии Густава-Адольфа, с которым вел на эту тему переговоры — и непосредственные, и через голландцев. Впрочем, и без шведов Христиан IV имел решающий перевес сил над баварско-католической армией Тилли, находившейся в Нижней Саксонии. Тщетно Католическая лита просила императора о финансовой помощи для найма дополнительных контингентов солдат — император ничего не мог дать. В мае 1625 г. Христиан IV направил Фердинанду II что-то вроде ультиматума: сообщение, что он как начальник «нижнесаксонского военного округа» решил прекратить разорительный постой. войск Тилли в своем округе, а также требование, чтобы обещания, данные английскому королю относительно восстановления Фридриха V Пфальцского, были наконец выполнены. Фердинанд II ответил уклончиво, но одновременно от его имени Тилли потребовал, чтобы Христиан IV немедленно оставил, как иностранец, пост начальника «нижнесаксонского военного округа». В июне начались военные действия, вернее затихшие было действия разгорелись вновь. Христиан Брауншвейгский и Мансфельд с наемными войсками вторглись в кёльнскую область и Клеве. Одновременно сам Христиан IV с большой армией вступил в Гамельн. Известный нам маркграф Баден-Дурлахский тоже появился в Германии с войском, навербованным на английские деньги.

Некоторое изменение в баланс военных сил внесло то обстоятельство, что как раз в этот момент испанцы одержали крупную победу в Нидерландах. Мориц Оранский, неудачно ведший войну в Брабанте начиная с 1621 г. и с трудом сдерживавший натиск Спинолы, потерял важнейшую крепость — Бреду. Испанцы расценили это как решающую свою победу над голландцами (сам Мориц считал себя наголову разбитым и ненадолго пережил эту катастрофу) и поспешили прислать небольшое подкрепление войскам Тилли в Северо-Западную Германию. Однако и при этом положение имперско-католической армии, все-таки значительно уступавшей силам противника, оставалось в сущности безнадежным.

Спасение императору явилось как deux ex machina . Императорский камергер и член имперского военного совета Альбрехт Валленштейн — чех и протестант по происхождению, сделавший, однако, карьеру и обогатившийся на службе императору, немцам и католикам, — взялся не более не менее как безо всякой казны выставить армию в 40–50 тыс. человек. Этот фантастический проект выглядел бы просто нелепостью, если бы автором его не был военный, уже прославившийся как полководец во время операций в Моравии против чехов и венгров и затем разбивший Бетлена Габора. В самом деле, Валленштейн исходил из двух совершенно трезвых наблюдений над политической действительностью. Во-первых, как мы отметили, он был из тех, кто угадал революционные перспективы, таившиеся в чешском восстании, и поэтому-то, испугавшись этих перспектив, предпочел служить любым силам, направленным против восстания; война дворян против народа была в его глазах неизмеримо важнее всякой национальной или религиозной войны, — ив этом пункте он легко нашел общий язык со многими немецкими дворянами. Во-вторых, он учел и обобщил опыт Мансфельда и других полководцев, показывавший, что армия может функционировать как перпетуум-мобиле, т. е. сама добывать деньги на свою оплату, да еще обогащать добычей и полководца и солдат, если она воюет одновременно и с вражеской армией, и с мирным населением, экспроприируя его имущество. Из этих двух предпосылок и родился проект Валленштейна: некоторые округа — прежде всего в мятежной Чехии, а затем и в других частях Империи, хотя бы и католических, всюду, где это окажется целесообразным с чисто полицейской точки зрения, — будут в назидание другим отданы под формирование войск. Опустошение и ограбление этих территорий заменит налоги, которых император не имеет права собирать с Германии. Солдаты получат жалованье (необычайно высокое, 2 флорина в неделю, не считая квартиры) из тех сумм, которые они же выколотят в виде контрибуций из населения в отведенном им для формирования округе. Таков был проект Валленштейна.