Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Роберт Кеннеди

Отчасти радикализация левой политики в Америке сдерживалась подготовкой к президентским выборам 1968 года. С 1960 года Белый дом занимал представитель Демократической партии. Война во Вьетнаме до предела обострила отношения между теми, кто считали себя либералами и, в особенности, радикальной их частью, и Линдоном Джонсоном. Был, однако, шанс, что другой демократический кандидат сумеет изменить политическую ситуацию. В какой-то момент публике показалось, что таким кандидатом способен стать Юджин Маккарти, сенатор-демократ из Миннесоты. Он заявил о намерении выдвигаться в конце 1967 года, когда никто еще не считал его «проходным» кандидатом. Но неудачи американской армии во Вьетнаме в 1968 году сделали его победу более вероятной, и в ходе праймериз в Нью-Гэмпшире в его предвыборную кампанию включились молодые активисты. Сотрудникам Маккарти пришлось даже нанять парикмахера, чтобы тот «подверстал под Юджина» длинноволосых и бородатых волонтеров.

Неожиданный успех Маккарти стал одной из причин, заставивших Джонсона объявить об отказе от переизбрания. Это решение приобретало особую значимость в свете того, что о намерении побороться за номинацию от Демократической партии только что заявил Роберт Кеннеди, младший брат убитого президента. Отношения Кеннеди с американским радикализмом были неоднозначными. Он происходил из богатой династии и был генеральным прокурором в администрации своего брата, так что считать его человеком, чужим для системы, было нельзя. Он поддерживал попытки свергнуть Фиделя Кастро и, посещая в 1962 году Японию в качестве посланника американского правительства, спровоцировал студенческие демонстрации. В 1967 году в книге, получившей широкое признание среди американских левых, француз Режи Дебрэ изобразил Роберта Кеннеди типичным представителем властной машины США 72. Тем не менее Кеннеди призвал прекратить американские бомбардировки Северного Вьетнама и начать переговоры — хотя это и было сделано довольно поздно. Даже в 1968 году он упрекал Маккарти за предложение включить коммунистов во вьетнамское коалиционное правительство. Линдон Джонсон, который опасался, что Роберт Кеннеди обойдет его справа, обвинял конкурента в том, что тот растратил «ястребиное» наследство Кеннеди-старшего.

Тем не менее имидж Кеннеди оказался левее его реальных политических позиций. В свои сорок три года он был на 17 лет моложе Джонсона и на 9 лет моложе Маккарти. Выглядел он еще более молодо, а своим поведением порой напоминал первокурсника-философа, который после знакомства с идеями Ницше переживает за свои религиозные убеждения. Он был потрясен убийством брата; именно это заставило его размышлять о вопросах жизни, смерти и морали в разрезе, весьма необычном для политика — его речь, например, изобиловала цитатами из Камю. Кроме того, гибель брата предоставила ему и кое-какие элементарные политические преимущества. Он, скажем, не был у власти во время эскалации войны во Вьетнаме — хотя ничего не говорило о том, что он сам предотвратил бы подобную эскалацию. Его глубочайшая враждебность к Джонсону, которая в 1964 году выглядела бы жалко, в 1968 году, напротив, сделала его похожим на политического деятеля. Он был явно причастен к той мистике, которая не оставляла семью Кеннеди после ранней кончины его брата.

Роберт Кеннеди совершал радикальные жесты. Он был вместе с Сесаром Чавесом, когда тот завершил голодовку, начатую в поддержку сельскохозяйственных рабочих из его профсоюза. Собеседники верили в его искренность, хотя со временем разочаровывались в том, что он не решается занимать четкие позиции по многим вопросам — Хайден проницательно сравнил его с Пьером Мендес-Франсом, молчание которого в 1968 году так возмутило его молодых почитателей (см. главу 5) 73. С одной стороны, колебания и нехватка решимости, не позволявшие Кеннеди сразу взяться за Джонсона, вполне могли отражать реальные сомнения, обусловленные его собственным эмоциональным и интеллектуальным кризисом. Но, с другой стороны, такое поведение могло отличать человека с сильными политическими инстинктами — такого, кто помнит о необходимости сохранять за собой свободу маневра и избегать отчуждения от потенциальных сторонников.

Взаимоотношения между Кеннеди и американскими радикалами по большей части были односторонними: Кеннеди заботил радикалов больше, чем они заботили его. Артур Шлезингер, гарвардский профессор и один из самых важных consiglieri семейства Кеннеди, в молодости был марксистом. Когда он работал в Белом доме, лидеры «Студентов за демократическое общество» вручили ему экземпляр Порт-Гуронской декларации 74хотя Шлезингер не посчитал это событие достаточно важным для того, чтобы отразить его в своем дневнике. В 1967 году Шлезингер встретился с лидерами бостонской ячейки СДО в «вызывающе унылой квартире» с фотографией Че Гевары на стене. Их «мутные абстракции» наполнили Шлезингера «ностальгией вперемежку с раздражением», хотя стиль этих ребят все же казался ему предпочтительнее «идеологической мегаломании» 1930-х годов 75. Его понимание взаимосвязи близкого ему Роберта Кеннеди со студенческим радикализмом было выражено с легкомысленным цинизмом. По словам Шлезингера, республиканец Нельсон Рокфеллер и Роберт Кеннеди оставались «главными надеждами» — без них «страна рискует увидеть массовой уход молодежи к СДО… или к ЛСД» 76.

Чикаго

6 июня 1968 года Кеннеди был застрелен в Калифорнии неуравновешенным палестинцем, который, видимо, действовал в одиночку. Убийство превратило политика в мученика, несмотря на то — или благодаря тому — что никто точно не мог сказать, за что же он сражался. Политическая беатификация Кеннеди как воплощения идеализма молодости заставила выживших деятелей выглядеть весьма блекло и тускло. Подобный настрой публики еще более усугубился в ходе съезда Демократической партии, который проходил в Чикаго с 26 по 29 августа 1968 года. Теперь борьба за место кандидата в президенты от Демократической партии развернулась между Юджином Маккарти, Джорджем Макговерном (который представлял себя как замену Кеннеди) и Хьюбертом Хэмфри. Последний из этих политиков, занимавший должность вице-президента, поддерживался большинством делегатов съезда, а также самим Джонсоном — несмотря даже на тот факт, что в прошедших праймериз он не участвовал. Если бы политическая машина Кеннеди еще участвовала в гонке, то Хэмфри, скорее всего, получил бы мощный отпор. Но в сложившейся ситуации Джонсон с легкостью манипулировал процессом. Для многих съезд стал еще большим разочарованием из-за того, что это был первый партийный форум, происходивший после утраты «диксикратами» своего контроля над Демократической партией в южных штатах.