Ричард Вайнен - Долгий '68: Радикальный протест и его враги [калибрятина]

Том Хайден позднее обозначил разницу между двумя видами насилия: тем, которое в 1968 году причинила ему полиция, и тем, с которым он соприкоснулся в начале десятилетия, будучи активистом движения за гражданские права. Отстаивание гражданских прав сталкивало протестующих с властями штатов и местными филиалами Демократической партии, но при этом активисты считали, что их в какой-то мере поддерживает федеральное правительство. Теперь же насилие применяли силы правопорядка крупного города в северном штате, причем оно поддерживалось политиками, близкими к Белому дому.

Хайден также понимал, что ни он сам, ни кто-то другой не мог контролировать движение, от имени которого он иногда выступал. Он чувствовал, что среди левых зрели новые настроения, которые он не разделял. В них было больше идеологичности и меньше человечности. «Студенты за демократическое общество» теперь распались на две фракции, каждая из которых в 1962 году считалась бы крайней. Одна из них была связана с Прогрессивной рабочей партией — ПРП (Progressive Labor Party), которая откололась от Коммунистической партии США и просочилась в СДО после того, как организация отменила запрет — и без того почти не соблюдавшийся, — на прием в свои ряды коммунистов. ПРП состояла из правоверных маоистов, которые презирали контркультуру и стремились подбить на революцию американский рабочий класс — хотя их связи с реальным рабочим классом ограничивались незначительными контактами с представителями швейной промышленности Нью-Йорка (см. главу 9). Другую фракцию представляло Революционное молодежное движение — РМД (Revolutionary Youth Movement), которое подчеркивало важность интернациональных аспектов борьбы и с почтением относилось к «черным пантерам». Само РМД, в свою очередь, тоже подразделялось на две фракции, наиболее радикальной из которых стали настаивающие на вооруженной борьбе «Синоптики». Во время своей конференции, состоявшейся в июне 1969 года в Чикаго, организация «Студенты за демократическое общество» раскололась на две структуры, каждая из которых претендовала на прежнее название. Революционное молодежное движение присвоило себе архив и членские списки, хотя большинство собравшихся тогда делегатов поддержали Прогрессивную рабочую партию. К тому времени некоторые члены СДО уже негодовали по поводу чехарды внутри собственной организации, и на последнем ее съезде группа делегатов предложила избрать в качестве лидера помойное ведро.

Люди, участвовавшие в американском 68-м, нередко приходили к осознанию следующего парадокса. С одной стороны, радикалы в Соединенных Штатах могли записать себе в заслугу довольно многое. Они сыграли важную роль в переосмыслении расы в Америке. Они смогли настроить большинство американских граждан, и в особенности образованную молодежь, против войны во Вьетнаме. Они создавали свои организации в самых недружественных к ним местах, включая Университет Джорджии, где в начале 1960-х студенты проводили кампании против расовой интеграции 79. Они помогли разрушить президентство Линдона Джонсона. Но, с другой стороны, в Америке гораздо чаще, чем в иных странах, 68-й называют «провальным». Один из американских историков писал по этому поводу:

«В отличие от стран вроде Франции и Чехословакии, где удалось мобилизовать большие сегменты общества за пределами академического мира, протесты в Соединенных Штатах так и не смогли приблизить фундаментальные политические трансформации. Даже взятые в совокупности, американские протестные движения — антивоенное, студенческое, правозащитное, черное и поднимающееся мексикано-американское — оставались слишком незначительной, маргинальной и рассеянной силой, не способной угрожать основам социального порядка» 80.

Отчасти это ощущение провала коренилось в одном-единственном слове: Никсон. Именно Ричард Никсон победил на президентских выборах в декабре 1968 года. Сам по себе факт политического поражения не был для «людей 68-го» чем-то необычным — французы столкнулись с победой голлистов на парламентских выборах уже в июне, а чехи пережили вторжение стран Варшавского договора в августе. Победа Никсона, однако, оказалась особенно болезненной для его врагов. Именно они нанесли огромный ущерб его предшественнику, и поэтому предвыборная кампания Никсона в значительной мере выстраивалась на мобилизации против радикализма. На митинге, который он устроил в Чикаго сразу после Демократического съезда 1968 года, его приветствовала толпа в 400 тысяч человек. Интересно, что политическая программа Никсона в какой-то мере была скорректирована протестами 68-го. В частности, антивоенное движение стало одним из факторов, убедивших его в том, что Соединенным Штатам нужно уйти из Вьетнама 81. Таким образом, одним из результатов 68-го в США стало то, что движение, которое, по крайней мере на ранних этапах, провозглашало «идеализм» и «искренность», в конечном счете пришло к компромиссу с людьми, которыми двигал циничный реализм.

Генри Киссинджер — архитектор внешней политики Никсона — выглядел полнейшей противоположностью «людей 68-го». Его юность была отмечена строгой дисциплиной и тяжелым трудом. Он прибыл в Америку в качестве еврейского беженца из Германии, работал во время учебы в колледже, служил в американской армии — кстати, этот институт сформировал его в наибольшей степени. Он был умным и нарочито циничным человеком, который сочетал восхищение США как глобальной «силой добра» с отсутствием глубокого интереса к американской культуре или обществу. Он восхищался европейскими государственными деятелями XIX века, которые, формулируя национальные интересы, не задумывались об электоральных соображениях, а Шарля де Голля считал последним представителем этого вымирающего племени. Киссинджер презирал студенческих активистов, хотя, в отличие от своего французского друга Раймона Арона, он никогда не воспринимал их настолько серьезно, чтобы считать угрозой существующему строю.

В другом своем аспекте ощущение провала, связываемого с 68-м в Соединенных Штатах, усугублялось долгосрочными изменениями в американской внутренней политике. Сам по себе факт того, что «люди 68-го» в Америке составляли меньшинство, тоже не был чем-то особенным: в европейских странах ситуация в основном была похожей. Самобытным выглядело другое: реакция против 68-го в США сделалась важным элементом «переключения», переориентировавшего широкие слои белого рабочего класса с демократов на республиканцев. Причем главнейшим выгодоприобретателем этого сдвига оказался отнюдь не Никсон: им стал человек, который выстраивал свою политическую позицию сугубо на противопоставлении «Беркли», а именно Рональд Рейган.