Виталий Познахирев - Оттоманские военнопленные в России в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Право это носило, в общем-то, традиционный характер, ибо применялось и в ходе прежних вооруженных конфликтов между Россией и Турцией (Крымской войны 1853–1856 гг., Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. и др.). Вместе с тем, уже в апреле 1877 г. российские органы внутренних дел инициировали вопрос об административной высылке из отдельных регионов страны (главным образом, из южных губерний) тех турецких подданных, которые хотя и «не совершали деяний, подлежащих ведению судебной власти», но пребывание коих в России полиция признавала «неудобным» «по обстоятельствам настоящего времени и по местным соображениям».

Характерно, что МВД, МИД и III Отделение собственной его императорского величества канцелярии безуспешно пытались решить судьбу этих людей на протяжении нескольких месяцев. Основная сложность здесь состояла в том, что выслать османов на родину уже не представлялось возможным, а для передачи их под надзор полиции не было веских юридических оснований. к тому же МИД всерьез опасался, что ограничение прав «неудобных» вызовет протесты со стороны Великобритании, как державы-покровительницы турецких подданных в России. и лишь к сентябрю 1877 г., когда Лондон дал понять, что смотрит на эту проблему сквозь пальцы, властям в регионах наконец-то было позволено высылать таких людей во внутренние губернии страны, под надзор полиции, вплоть до окончания войны. Но только по решению Министра внутренних дел, принятому в отношении каждого конкретного лица на основании ходатайства губернатора с изложением «подробных сведений о причинах предполагаемой высылки » [18] Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 1286. Оп. 38. д. 91. Л. 1, 3–5, 9–19, 21–22. .

Общее число всех высланных, начиная с сентября 1877 г., нам установить не удалось. но, судя по объему и характеру переписки, количество их вряд ли превысило 20–30 человек.

2. Турецким торговым судам, оказавшимся в русских портах по состоянию на 12 апреля 1877 г., позволяется «свободно выходить в море в продолжение времени, достаточного для нагрузки товаров, не составляющих военной контрабанды» (п. II).

Приведенное положение также нельзя считать новеллой, поскольку стороны руководствовались им и ранее. так, объявив России войну 4 (16) октября 1853 г., Турция не только не наложила эмбарго на суда противника, пребывающие в ее портах, но и предоставила им достаточный срок «для беспрепятственного удаления из оных куда пожелают». Николай I не остался в долгу, и 23 октября российское правительство заявило, что «по чувству справедливости предоставляет могущим находиться в наших портах турецким судам также удалиться беспрепятственно куда пожелают до 10 (22) ноября» [19] Российский государственный архив военно-морского флота (РГА ВМФ). Ф. 13. Оп. 1. Д. 3. Л. 318. .

В 1877 г. требования п. II «Правил», насколько нам известно, реализовывались на территории России без каких-либо затруднений. Что же касается турецких судов, оказавшихся по состоянию на 12 апреля в портах Румынии, то главнокомандующий (ГК) на Балканах великий князь Николай Николаевич предоставил им для свободного выхода в море 24 часа [20] Сборник материалов по русско-турецкой войне 1877–1878 гг. … Вып. 2. — С. 38. .

3. Принципиально новым по своему юридическому значению был п. X «Правил», в котором Россия прямо обязалась выполнять требования Женевской конвенции от 10 (22) августа 1864 г. но только «под условием соблюдения взаимности со стороны неприятеля». Впрочем, на практике данная оговорка заметного применения не нашла, и положения «Конвенции» Петербург соблюдал, в основе своей, без оглядки на действия противника.

4. Пункт XII «Правил» был не только новым, но и в значительной степени уникальным. В нем российская сторона прямо заявила о том, что «не преминет сообразоваться в своих распоряжениях с общим духом начал», изложенных в Брюссельской декларации 1874 г. «О законах и обычаях войны» (приложение 3). Правда, последняя не имела силы формального международного обязательства !Тем не менее, Петербургу во многом удалось претворить в жизнь и это заявление, хотя оно изначально было обставлено рядом оговорок: «по мере возможности», «под условием взаимности» и насколько положения эти окажутся применимы «по отношению к Турции и согласны с особенной целью настоящей войны».

Вместе с тем, отдавая должное прогрессивному, в целом, характеру «правил», нельзя не заметить, что приняты они были с некоторым опозданием [21] Для сравнения заметим, что в 1914 г. аналогичные Правила были утверждены главой государства 28 июля, т. е. через 9 суток после того, как Германия объявила войну России. . Хотя противоречия между Россией и Портой неуклонно обострялись, начиная уже с лета 1875 г., к разработке «Правил» в МИД приступили, скорее всего, уже после открытия военных действий. во всяком случае, так заставляет думать тот факт, что главы Военного и Морского министерств смогли ознакомиться с проектом данного документа не ранее 3 мая 1877 г. [22] РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 3546. Л. 1–5.

Примерно то же можно сказать и в отношении базового нормативного правового акта о военнопленных. Поскольку в предвоенный период ни одно из заинтересованных ведомств, за исключением разве что МИД, не вело в этом направлении практически никаких разработок, к 12 апреля 1877 г. Россия располагала лишь «положением о пленных» от 16 марта 1854 г., принятым в начале Крымской войны и еще в 1855 г. признанным устаревшим [23] РГВИА. Ф. 395. Оп. 111. 1856 г. 2-е Отделен. Д. 375. Л. 3. . при этом настолько устаревшим, что в 1877 г. Петербург не счел возможным использовать его даже в качестве временного руководящего документа.

В условиях продолжительного отсутствия конкретных указаний, армейскому и флотскому командованию на театрах военных действий не оставалось ничего иного, как принимать решения, руководствуясь нормами обычного права и собственным правосознанием. К примеру, уже в середине апреля 1877 г. приказом ГК на Балканском ТВД 38 подданных Османской империи, проживавших в тыловом Кишиневе и заподозренных в шпионаже, были высланы в административном порядке под надзор полиции сначала в Воронеж, а потом и в Пермскую губернию, где они оставались вплоть до конца войны (хотя убедительных доказательств их шпионской деятельности обнаружить так и не удалось) [24] РГИА. Ф. 1286. Оп. 38. Д. 154. Л. 1; РГВИА. Ф. 400. Оп. 3. Д. 2038. Л. 237. .

В качестве другого примера можно сослаться на действия командующего войсками Одесского военного округа генерал-адъютанта В. С. Семека. Так, 14 апреля 1877 г. в Одессу, еще не зная о начале войны, зашло турецкое торговое судно «Мурад-Бахри», попавшее накануне в шторм и лишившееся всех якорей. Небезынтересно отметить, что В. С. Семека счел целесообразным признать турок… потерпевшими бедствие на море. Поэтому он не только разрешил капитану судна исправить повреждения и беспрепятственно покинуть порт, но и передал на «Мурад-Бахри», в качестве своего рода спасательной услуги, несколько пудов сухарей [25] РГА ВМФ. Ф. 243. Оп. 1. Д. 8099. Л. 8. .