Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

В 1954 году Германия [ФРГ] была союзницей западных держав. «Если бы тогда, — говорил Черчилль все в той же речи, — когда немцы шли на безоговорочную капитуляцию, кто-нибудь предсказал, что они позднее станут нашими союзниками, нашлось бы крайне мало людей, особенно в Англии, которые поверили бы в это пророчество». Но он-то все предвидел, более того, он сознательно способствовал такому повороту.

Следует действительно убедиться в том, что речь шла не о случайном жесте, не о какой-то преходящей мысли. В этом высказывании нашел отражение определенный план, который систематически и методически проводился в жизнь.

9 мая 1945 года, то есть на следующий день после немецкой капитуляции, он послал Эйзенхауэру телеграмму, выражая свое «беспокойство» по поводу того, что немцев «собираются заставить на месте уничтожить все самолеты».

В этом послании, опубликованном в его мемуарах, Черчилль выражал также надежду, что от «подобного образа действий» по отношению к «оружию и другим видам материального снаряжения армии» откажутся по той причине, что «они в один прекрасный день могут очень понадобиться западным союзникам».

17 мая он обратился с указанием к начальнику штаба министра обороны генералу Исмею:

«Никакое сокращение или уничтожение итальянской авиации в настоящей момент не должно иметь места».

В тот же день он послал еще одну телеграмму генералу Исмею:

«Ни немцы, ни мы сами не должны уничтожать бывшие вражеские самолеты, в том числе и запасные части к ним, находящиеся под британским контролем и могущие еще пригодиться для боевых действий, не получив на то предварительно санкции кабинета».

20 мая он снова обратился с посланием к генералу Исмею, чтобы напомнить о своих прежних инструкциях: «Я, конечно, полагаюсь на Совет начальников штабов в том, что касается рекомендаций относительно лучших и наименее бросающихся в глаза способов, какими могут быть осуществлены эти необходимые меры».

Эти меры соответствовали общему плану Черчилля. Он сам свидетельствует об этом в своих мемуарах.

«С самого начала [на следующий день после капитуляции],— пишет он, — я принимал все практические меры, которые были в моих силах, дабы удержать позиции и помешать тому, чтобы армии Запада растаяли». Только в эти «армии Запада» он включал, как увидим, также и немцев. К тому же Черчилль не был одинок в этом. Американцы действовали в том же духе. Они со своей стороны связались с начальником штаба люфтваффе генералом Карлом Коллером.

9 мая — отметим совпадение дат — Коллер просил Шварца, казначея нацистской партии, выступить через своих «офицеров связи» в роли посредника перед американцами «по одному личному делу» [85] Karl Коllеr. Les derniers mois. Payot. . По-видимому, этот высокопоставленный чиновник партии Гитлера был в хороших отношениях с американцами. Как бы там ни было, но контакт был быстро установлен. Американцев особенно интересовали немецкие военно-воздушные силы.

13 мая Коллеру, отступившему со своим штабом в Тироль, вручили пропуск от генерала Тэйлора, командующего американской воздушной дивизией и защитника Бастони во время [немецкого] наступления в Арденнах в декабре 1944 года. В Штрубле, где Коллер обосновался со своим штабом, он располагал многочисленным персоналом: офицерами, чиновниками, солдатами, женским персоналом из вспомогательных служб. Как генералу, так и всем его офицерам было разрешено сохранить личное оружие и награды.

В тот же день, 13 мая, когда генерал Коллер получил свой пропуск, он вступил в переговоры с другим американским генералом, которого сопровождала многочисленная свита. Предметом этой беседы была реорганизация главного командования люфтваффе. Впоследствии ему представили схему, отражавшую структуру люфтваффе.

18 мая прибыла другая группа американских офицеров, дабы вместе с генералом Коллером посетить Тумерсбах, где находились его главные сотрудники, чтобы собрать все сведения, которые желали иметь американцы. На этот раз беседа касалась также «существующего положения и перспектив будущего». Эти беседы продолжались в течение двух дней. Тем временем генералу Коллеру удалось вновь собрать в полном составе своих бывших сотрудников и офицеров штаба, которым была предоставлена свобода передвижения. Когда они собрались, Коллер дал им директивы «относительно линии, которой следует придерживаться» и которая главным образом касалась будущего Германии. Он им, в частности, сказал:

«Германия не может одна оправиться от этой катастрофы. Расположение страны в сердце Европы не позволяет высказаться за ее нейтрализацию». Германия «должна решиться примкнуть к тому или другому лагерю». Но она «принадлежит Европе». «Так как Европа не может жить без Германии точно так же, как не может жить человеческое тело, если у него удалят сердце…»

Само собой разумеется, что начальник штаба люфтваффе находился в тесном контакте с адмиралом Дёницем и его «правительством» в то время, как его контакты с американцами развивались столь благоприятно. Но в данном случае, как и в случае с фленсбургским «правительством», эта военно-политическая идиллия должна была скоро окончиться вследствие вмешательства русских.

Между тем борьба между «великими союзниками» развертывалась именно в области политики. То, что происходило в военной области, являлось лишь отражением этой борьбы. Именно в связи с этой борьбой Черчилль старался полностью сохранить позиции западных союзников, усилив их, насколько это было возможно, остатками военного потенциала Германии.

В послании, с которым Черчилль 9 мая 1945 года обратился к Сталину, поздравляя его с победой, он писал: «Я твердо верю, что от дружбы и взаимопонимания между британским и русским народами зависит будущее человечества». Но не оставалось уже ни дружбы, ни взаимопонимания. Черчилля пожирала теперь новая страсть, возвращавшая его к дням молодости: желание «освободить» страны Восточной Европы в духе его политики «санитарного кордона» после первой мировой войны.

«Битва за мир» шла теперь вокруг стран Восточной и Юго-Восточной Европы. Если бы эти страны оказались в советской «сфере влияния», то было бы нарушено то «европейское равновесие», которое на протяжении веков поддерживала Англия. Поэтому надо было любой ценой помешать этому революционному потрясению в Европе, пока Англия и Соединенные Штаты держали свои армии в Европе во всей их мощи.

Страсть эта была в самом деле необычайной. Никогда в самые черные предвоенные годы Англия не интересовалась этими странами. Когда Гитлер распространял свое господство на страны Центральной и Юго-Восточной Европы при посредстве диктаторских режимов, которые он им навязывал, Англия попустительствовала этому. В Лондоне признавали, что эти страны принадлежат к «сфере влияния» Германии. И их тем охотнее предоставляли своей судьбе, что именно с территорий этих стран в один прекрасный день Гитлер должен был напасть на Советский Союз. Самой зловещей иллюстрацией к этой политике, безрассудной и глупой, был Мюнхен.