Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

Наконец, со своей стороны Черчилль в своем послании Сталину от 7 мая высказывался, как мы видели, в том же духе. «Мне известно от генерала Эйзенхауэра, — писал Черчилль, — что он согласует с Вами вопрос о том, чтобы официальное подписание соглашения, достигнутого сегодня утром» (7 мая в Реймсе), «состоялось в Берлине во вторник» (завтра).

Все это казалось точным и правильным, но для англо-американцев «окончательным и официальным» актом капитуляции Германии была процедура в Реймсе. Все прочее было лишь «оформлением». Если бы Сталин не вмешался, не было бы никакой церемонии капитуляции в Берлине. Если эта последняя церемония должна была действительно стать «решающей и официальной», то она должна была состояться перед всеми союзниками, русскими и западными союзниками, так как в Реймсе Германия капитулировала только перед англо-американцами. Но мы сейчас увидим, при каких условиях немцы капитулировали в Берлине.

Вначале, как мы знаем, должна была иметь место только одна капитуляция, в Реймсе или где-либо в другом месте, так же как должен был существовать только один текст соглашения о капитуляции. Однако этот текст был ловко подменен, так что фактически англо-американцы присвоили себе право принять капитуляцию, в то время как она должна была произойти перед всеми союзниками. Так что оказалось необходимым по требованию Сталина сделать все снова в Берлине.

В Реймсе все прошло хорошо и гладко. Все было так, как того хотел Черчилль, который дал это понять Сталину. В послании Сталину от 8 мая он писал об «официальной ратификации» в Берлине акта, подписанного в Реймсе. Зато для русских документ, подписанный в Реймсе, был лишь «предварительным протоколом» о капитуляции. «Окончательным актом» должен был стать тот, который собирались подписать на следующий день (8 мая) в Берлине [82] См.: «Переписка..». Т. I, стр. 405, примечание 107. . («Кратким документом о военной капитуляции» называет Трумэн в своих мемуарах соглашение в Реймсе.)

В этом и состояла большая двусмысленность того что произошло в Реймсе. Она обнаружилась лишь тогда, когда документ был получен в Москве; убедившись в подмене первоначального текста, советское правительство немедленно выступило с протестом перед Вашингтоном. Замешательство, последовавшее за этим, было безгранично. Государственный департамент, по свидетельству Роберта Мэрфи, направил 7 мая телеграмму в штаб Эйзенхауэра, ставя его в известность о советском протесте.

Тогда, пытаясь все уладить, штаб главнокомандующего «распутал» дело, по выражению Мэрфи, опубликовав коммюнике, в котором уточнялось, что капитуляция, подписанная в Реймсе, была лишь «предварительной», а «официальная» капитуляция германских армий будет подписана в Берлине, не приводя, таким образом, как отмечает тот же Мэрфи, «никаких оснований для столь сложной процедуры» [83] Rоbeгt Murphy. Op. cit. .

Это объясняет, почему Сталин придавал такое важное значение церемонии в Берлине и почему он настаивал на том, чтобы «Днем Победы» был провозглашен следующий день, 9 мая. Однако эта запутанная и ошеломляющая история еще далеко не была закончена!

Если текст, подписанный в Реймсе, был, как утверждает Трумэн, всего лишь «кратким документом о военной капитуляции», церемония, имевшая место в Реймсе, должна была быть повторена в Берлине перед всеми союзниками, поскольку этого не произошло в Реймсе. Вот о чем думал еще Трумэн, когда говорил об «окончательном и официальном» акте капитуляции. Берлин должен был также и в этом смысле исправить то, что было сделано в Реймсе. Но на деле церемония в Берлине не трогала англичан и американцев. Для них фактической капитуляцией вермахта была та, которую они приняли в Реймсе.

По этой причине Сталин потребовал присутствий главнокомандующего вермахта фельдмаршала Кейтеля, а также командующих морскими и воздушными силами рейха адмирала фон Фридебурга и генерала Штумпфа. Но позиция англичан и американцев была иной. На этот раз «от имени верховного командования экспедиционными силами» акт подписывал англичанин маршал авиации Теддер. Соединенные Штаты были представлены отдельно другим высшим офицером, генералом Спаатсом, присутствовавшим в качестве «свидетеля». Генерал Делатр де Тассиньи представлял Свободную Францию. Вне всякого сомнения, что присутствие американского представителя в таком качестве, так же как и отсутствие Эйзенхауэра, было преднамеренным.

Тем самым пытались преуменьшить значение церемонии в Берлине, сведя ее фактически к параду статистов, поскольку вся эта церемония имела место тогда, когда «День Победы» был официально отпразднован накануне как в Вашингтоне, так и в Лондоне.

Спрашивается, как мог Сталин в этих условиях смириться с подобным положением вещей. Тем более что текст, подписанный в Берлине, был, за исключением некоторых деталей, касавшихся главным образом формы капитуляции немецких войск, повторением текста, подписанного в Реймсе. Сталин не потребовал даже присутствия в Берлине представителей «правительства» Дёница, чтобы они подписали акт вместе с представителями вермахта. (Это не имело места также и в Реймсе.) Так что берлинский документ тоже носил чисто военный характер.

Но в этот момент Сталин не был заинтересован в том, чтобы форсировать события. Отношения между русскими и англо-американцами достигли такой точки, что требовалось очень немного, чтобы вызвать серьезный кризис. Сталин мог удовлетвориться статьей 4 документа, подписанного в Реймсе, включенной также и в берлинский документ, которая предусматривала «замену» подписанных текстов «генеральным документом о капитуляции», в котором можно было бы восстановить все те пункты политического характера, которые содержались в документе, подготовленном Европейской консультативной комиссией, но не были использованы ни в Реймсе, ни в Берлине. Благодаря этой статье оба последних текста были фактически лишь «предварительными».

Сталин взял реванш спустя месяц с появлением нового документа, декларации 5 июня 1945 года, опубликованной в Берлине четырьмя союзными главнокомандующими в Германии по случаю их первой встречи после победы. Этот документ, который был прежде всего творением русских, и «заменил» фактически документы, подписанные в Реймсе и Берлине. Четыре союзных главнокомандующих, выступая от имени своих правительств, заявили, что правительства Соединенных Штатов, Великобритании, Советского Союза и Французской Республики берут на себя верховную власть в Германии, напоминая в преамбуле декларации, что в этой стране не существует более центрального правительства. Сталин между тем взял на себя ликвидацию марионеточного правительства Дёница, на которое англо-американцы собирались сделать ставку в своей послевоенной политике.