Элетер Дзелепи - Секрет Черчилля

«Дипломатия нефти» представляла собой лишь один из аспектов американского империализма, выступавшего в обличье «новой политики» Соединенных Штатов. Уолтер Липпман великолепно раскрыл существо сложившейся ситуации, следующим образом резюмируя ее в «Нью-Йорк геральд трибюн»: «В действительности, — писал он, — если правильно толковать смысл голосования за этот закон (о помощи Греции и Турции), то оно означает одобрение главной идеи, что Средний Восток и восточное Средиземноморье являются регионом, в котором Соединенные Штаты обладают жизненно важными интересами, нуждающимися в защите, и в котором Соединенные Штаты должны играть роль великой державы». И Уолтер Липпман добавлял с похвальной откровенностью: «Целью этого закона не является установление демократии в Греции и Турции; он лишь между прочим предусматривает оказание помощи жертвам войны. Его целью является превращение Соединенных Штатов в средневосточную державу. Великобритания и Россия выступали в этой роли на протяжении целого столетия. Теперь наступил черед Америки».

Действительно, сразу же бросалось в глаза огромное несоответствие между «доктриной Трумэна» и ее исходным вопросом о помощи Греции. «Официально», как гласило послание президента конгрессу, Соединенные Штаты предпринимали вмешательство в Греции, чтобы спасти монархическое правительство в Афинах. Поэтому конгресс призывали «срочно» проголосовать за внесенный законопроект. «Возможный отказ конгресса санкционировать помощь, которую предлагает оказать президент, повлечет за собой немедленное падение греческого правительства», — сказал помощник государственного секретаря Дин Ачесон 21 марта 1947 года, давая разъяснения в комиссии палаты представителей по иностранным делам. Однако прошло целых три месяца, прежде чем состоялось голосование законопроекта о помощи Греции и он вступил в силу. Принятый закон предусматривал также Турцию, в которой не было гражданской войны и которой не «угрожал коммунизм».

В «Нью-Йорк геральд трибюн» от 15 марта 1947 года (парижское издание) Уолтер Липпман следующим образом резюмировал глубокий смысл «доктрины Трумэна»: она идет даже дальше «политики, четко очерченной пределами Среднего Востока», к «неопределенной глобальной политике», практически «не знающей пределов», которую невозможно контролировать и которая таит в себе опасности, предупреждал он. «Каждый и повсюду, — добавлял Липпман, — может усмотреть в ней свои собственные опасения и собственные надежды».

Это будет политика мирового жандарма, в которой реакционные и диктаторские режимы во всем мире обретут свои надежды и опору.

Без сомнения, вашингтонские круги стремились представить «доктрину Трумэна» как безобидную и не носящую антисоветского характера. Это делалось для того, чтобы успокоить умы, взволнованные некоторыми последствиями послания президента конгрессу от 11 марта для отношений с Москвой, и, следовательно, для мира на Земле. «Не существует агрессивного заговора против СССР», — заявил лидер республиканцев сенатор Ванденберг, который больше, чем кто бы то ни было другой, способствовал успеху президента Трумэна в конгрессе.

Но заблуждаться на этот счет было невозможно. Заместитель государственного секретаря Дин Ачесон объявил 21 марта 1947 года в комиссии палаты представителей по иностранным делам:

«Страны, имеющие коммунистические правительства, представляют угрозу для безопасности Соединенных Штатов, в какой бы части мира они ни находились».

Именно в этом заключался «глобальный» и непримиримо антикоммунистический характер «доктрины Трумэна». Не будет ли эта «доктрина», по видимости «оборонительная», автоматически применена в более широком, агрессивном смысле, поскольку существование коммунистических стран представляет «угрозу для безопасности» Соединенных Штатов?

Начав действовать, чтобы заполнить «вакуум», который, казалось, возникал в связи с уходом Англии из Греции, президент Трумэн, которого подталкивали те, кто вел игру за кулисами, оказался внезапно и против своей воли инициатором «новой политики» Соединенных Штатов. Он сам признает это в своих мемуарах. Объявив в своем послании конгрессу от 11 марта 1947 года «перед всем миром о позиции, которую Соединенные Штаты намереваются занять перед лицом вызова, брошенного новым русским тоталитаризмом», он тем самым сформулировал то, что затем «стало известно под названием доктрины Трумэна». И он с гордостью заявляет:

«Это был, как я искренне верю, решающий поворот в американской внешней политике, утверждение того, что отныне повсюду прямая или косвенная агрессия, нарушающая мир, ставит под угрозу безопасность Соединенных Штатов».

В таком развитии событий, которое началось с британского шантажа с целью вынудить Соединенные Штаты к вмешательству в греческие дела, привело к появлению на сцене американских нефтяных монополий и Америки на Среднем Востоке и в восточном Средиземноморье и завершилось принятием «доктрины Трумэна», на первый взгляд было что-то несообразное и нелепое. Но если присмотреться ближе, то все становится ясным и вполне понятным. События развертывались как по мановению волшебной палочки всемогущего дирижера, скрытого от наших взоров и управлявшего оркестром с полным знанием всей партитуры.

Для того чтобы добиться американского вмешательства в Греции, мобилизовали нефтяные монополии, открыв им «путь к нефти» стран Среднего Востока. А чтобы обеспечить интересы этих монополий, операцию расширили до мировых масштабов под предлогом безопасности и обороны Соединенных Штатов, и все это делалось в рамках борьбы против коммунизма.

Все было связано между собой. Богатства этой «чреватой взрывом» зоны, Среднего Востока, находились «у порога славян», отмечал со знанием дела крупный американский журнал «Форчун».

Вот каким образом оформилась «новая политика» Соединенных Штатов, тотчас же занявшая свое место в системе антикоммунизма, какой ее мыслил себе Черчилль. Американская пресса не могла оставить без внимания этот «решающий поворот» в политике Соединенных Штатов. Она сразу же оценила важное значение этого коренного изменения. Как писала «Нью-Йорк Таймс» 14 марта 1947 года, невозможно было ошибиться в значении президентского послания от 11 марта. Президент Трумэн обращался к Соединенным Штатам, призывая их к действиям во имя новой и позитивной политики, — политики, которая возлагала на них ответственность за сохранение мира и «порядка» во всем мире. Эта «новая политика» выражалась в формуле «американская эра истории».