Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!

Центральная!
Ах, ночи, полные огня! —

Вспомню холодную ноченьку тёмную [25] Перекликается с начальной строкою романса В. Витте «Помню я дивную ночь ароматную», тем более что во многих вариантах уголовной баллады зачин звучит как «Помню я ночку холодную, тёмную». ,
В лёгких санях мы неслися втроём.
Лишь на углах фонари одинокие
Тусклым горели огнём.

В наших санях под медвежьею полостью
Жёлтый стоял чемодан,
Каждый в кармане невольно рукою
Щупал холодный наган.

Тихо подъехали к дому знакомому,
Вылезли, молча пошли,
Тихо отъехали сани с извозчиком,
В снежной теряясь пыли.

Двое вошли под ворота угрюмые
Двери без шума вскрывать,
Третий остался на улице тёмной,
Чтобы сигналы давать.

Тихо вошли в помещение мрачное,
Стулья, конторки, шкафы.
Вот «медвежонок» [26] «Медвежонок» — маленький сейф, несгораемый шкаф (жарг.). От «медведь» — сейф. глядит вызывающе
Прямо на нас с темноты.

Помню, как свёрла стальные и крепкие,
Точно два шмеля жужжа,
Вмиг провертели четыре отверстия
Против стального замка.

Помню, как дверца стальная открылася,
Я не спускал с неё глаз.
Ровными пачками деньги заветные
С полок смотрели на нас.

С полным портфелем обратно мы ехали,
Деньги не смея считать.
Все мы мечтали в ту ночь беззаветную
Жизнь по-другому начать…

Долю тогда я получил немалую,
Тысяч пятнадцать рублей.
Дал себе слово покинуть товарищей,
Выехать в несколько дней.

Решил всё покончить, тюрьму надоевшую,
Сумрак и холод ночей,
Женщин продажных, огни ресторанные,
Лживых и глупых людей.

Всё уже, что мне давно опостылело,
Ласки кокеток, духи,
Ночи бессонные, жизнь безотрадную,
Жизнь под угрозой тюрьмы.

Скромно одетый, с букетом в петлице,
В сером английском пальто,
Ровно семь тридцать покинул столицу,
Даже не глянул в окно.

Поезд помчал меня с бешеной скоростью,
Утром мы были в Москве.
К вечеру Харьков мелькнул огоньками
И скрылся в задумчивой мгле.

Сутки ещё пролетели видением
Грязи [27] В других вариантах — Грозный. , Ростов и Сухум,
Утром подъехали к станции маленькой
С южным названием Батум.

Поезд сердитою мощью подходит,
Хлынула к окнам толпа.
Небо безоблачно, пальмы зелёные,
Лето в конце января.

Здесь наслаждался я жизнью свободною,
Здесь отдыхал от тюрьмы,
Здесь на концерте в саду познакомился
С чудом земной красоты.

Чудные плечи богини Венеры
И дивная прелесть лица,
Полные неги и полные страсти,
Полные неги огня.

Месяц возился я с новой знакомой,
Месяц подарки возил.
Шляпки, косынки, чулки паутинные,
Жемчуг, кораллы дарил.

Помню осенние ноченьки тёмные,
Ночи без звёзд и луны.
С трепетом нежным она отдавалася
И говорила: «Люби».

Но деньги так быстро, как дым, улетучились,
Нужно опять воровать,
Нужно опять с головой окунуться
В хмурый и злой Ленинград…

Помню, приехал, товарищи добрые
Взяли на дело с собой,
Сутки гуляли, а ночью легавые
Нас повязали в пивной.

Со строгим конвоем по пыльной дороге
Ведут до суда нас в тюрьму.
Лет десять строгой нам припаяют
Или пошлют на луну [28] Послать на луну — расстрелять. Пойти на луну, отправиться на луну: получить «высшую меру социальной защиты» — расстрел. Выражение восходит к известной блатной балладе «Гоп со смыком», где герой поёт, что если умрёт, то отправится к чёрту на Луну (где «найдёт себе жену»). .