Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!

К чему я всё это веду? Да к тому, что есть большие сомнения по поводу документальности знаменитой воровской баллады. «Взломать» такую громаду, как здание правления Азовско-Донского банка в Санкт-Петербурге, в те времена фактически не представлялось возможным. На это не решились бы даже самые безбашенные уркаганы. Тем более втроём. К этому следует добавить, что российские, «славянские» воры не отличались особой искусностью в таких делах. Здесь можно согласиться с персонажем Бориса Житкова Санькой, который, прочитав о вскрытии сейфа Азовского банка при помощи автогена, рассуждает: «И не уголовщина, конечно, не уголовщина… Именно потому и не уголовщина, что прожигать. У воров специалисты-взломщики, отмычники».

Да, из-за грубой работы «славянских» взломщиков называли «медвежатниками». Первоначальное значение этого слова — охотник на медведей. Но почему же взломщики сейфов получили такое прозвище?

Да всё потому же — по технике вскрытия.

Обратимся к Михаилу Суханинскому — специалисту по вскрытию замков. Вот что он пишет в очерке «Взлом сейфов на фене»: «О значении самого слова “медвежатник” распространяться особо не имеет смысла, в сознании любого человека должны вырисовываться контуры физически развитого мужчины… В дореволюционные времена сейфы изготавливали без применения электродуговой сварки, а значит, применяли для соединения металлических листов стальные заклёпки. Склёпанные швы сейфа шпаклевались и закрашивались, что позволяло им иметь вид монолитного изделия. Мощные удары кувалдой по определённым местам сейфа позволяют создать движение листов металла относительно тех, с которыми они соединены клепками, в результате чего клёпки срезаются, и сейф разваливается на составные части. Существует мнение, что подобный взлом именовался термином “расколоть”. Подобный метод взлома требует от взломщика огромного опыта, глубокого знания конструкции сейфа и недюжинной физической силы. Такое сочетание качеств взломщика, помноженное на немалые суммы денег, добытые подобным путём, могло его возвести в самый высокий ранг уголовной иерархии. Что, по сути, и происходило. Мы знаем, что “медвежатники” были самыми уважаемыми личностями в уголовной среде. В те времена даже обычный кузнец, или “коваль”, имел огромный авторитет среди других гражданских профессий, особенно в деревнях, где он был, как правило, в единственном числе…»

Соответственно, сейф на русском арго называли «медведь», а несгораемый шкаф — «медвежонок». Подобные способы вскрытия и в самом деле походили на медвежью охоту, требующую большой физической силы.

Однако существовала и другая порода взломщиков — так называемые «шнифферы». Они принадлежали почти исключительно к еврейско-польской уголовной элите. «Шниффер» — словечко еврейское, из идиша. Но, как и многие слова идиша, оно имеет корни в немецком языке и является производным от немецкого der Schnitt — разрез, прорез. Отсюда идишское «шнифф» — вырезанное отверстие. Позднее оно трансформировалось в «шнифт» (соединив конечные идишский и немецкий согласные звуки) и расширило своё значение. Шнифом, шнифтом стали называть и ночную кражу (с выдавливанием окна), и само окно, а затем — по принципу схожести — глаз («шнифты выставлю!» — угроза: выдавлю глаза). Само слово указывает на способ вскрытия сейфа: путём выреза отверстия. Впрочем, были и другие способы, но все они рассчитаны не на грубую физическую силу, а на использование технических средств.

Впрочем, позднее, когда сейфы стали более совершенными, «медвежатникам» пришлось повышать квалификацию и вскрывать сейфы другими способами. Что отразилось и в языке: «вспороть медведя» — вскрыть сейф, «медвежья лапа» — специальный ломик… Более того: мне пришлось столкнуться с совершенно противоположным противопоставлением «медвежатника» и «шниффера» в книге «Записки рецидивиста», которую написал некто Евгений Гончаревский по воспоминаниям уголовника со стажем Виктора Пономарёва (как следует из аннотации, «уголовная кличка Дим Димыч, 40 тюрем и зон, более 25 лет отсидки, 8 побегов»). Есть в записках рецидивиста эпизод с ограблением конторы — своеобразная вариация «ограбления Азовского банка», только дело происходит в 1953 году в Одессе, через несколько месяцев после знаменитой мартовской «ворошиловской» амнистии уголовников. Да и грабят далеко не банк, а всего лишь жилконтору:

«В дело пошёл “фомич” [30] Фомич, фома фомич, фомка — воровской лом, ломик. , открыли дверь. Взломали дверь кассы, сейф был небольшой, с тумбочку размером. Вынесли его на улицу, подмели пол, акуратно прикрыли дверь. Притащили сейф в старую полуразрушенную хату и стали разбивать. В ход пошли лом и топор, сейф открыли, но попотеть пришлось изрядно. Я удивился, что Володя, имевший за спиной двадцать пять лет, дальше “шнифера” (вора-взломщика) не продвинулся, а я считал его поначалу “медвежатником” классным. Они сейфы не разбивают, работают отмычками, ключами. У Володи в зоне и кличка-то была Фомич».

В общем, можно констатировать, что произошла вот такая метаморфоза, и «медвежатники» потеснили «шнифферов». Во всяком случае, «шниффер» постепенно вообще вышел из обиходной жаргонной речи, а «медвежатник» — остался (хотя Дим Димыч с подельниками орудовал в Одессе, то есть в городе, где была сильна ивритско-идишская ветвь арго).

Однако до революции «шнифферы» без всяких оговорок считались высшей кастой среди взломщиков сейфов. На их счету действительно числилось несколько ограблений крупных банков. Но во всех случаях никто не отваживался ломиться в банк ни с основного, ни с чёрного хода, понимая абсолютную бесперспективность и нелепость такого безумного плана: крупные банки с этой стороны надёжно охранялись. Между тем в воровской балладе прямо указано:

Будучи в Петербурге, взгляните на здание Азовско-Донского банка, и вам не потребуются никакие комментарии по поводу неправдоподобности такой картинки. На самом деле все ограбления крупных банков в России до революции (за исключением вооружённых «революционных экспроприаций») были совершены, во-первых, исключительно с помощью подкопов, во-вторых, высококлассной профессиональной кастой «шнифферов» из числа так называемых «варшавских воров». Прекрасную их характеристику дал в своих записках замечательный русский криминалист, заведующий сыском Российской империи Аркадий Францевич Кошко: «Эта порода воров была не совсем обычна и резко отличалась от наших, великороссийских. Типы “варшавских” воров большей частью таковы: это люди, всегда прекрасно одетые, ведущие широкий образ жизни, признающие лишь первоклассные гостиницы и рестораны. Идя на кражу, они не размениваются на мелочи, т. е. объектом своим выбирают всегда лишь значительные ценности. Подготовка намеченного предприятия им стоит больших денег: широко практикуется подкуп, в работу пускаются самые усовершенствованные и весьма дорогостоящие инструменты, которые и бросаются тут же, на месте совершения преступления. Они упорны, настойчивы и терпеливы. Всегда хорошо вооружены».