Александр Сидоров - По тундре, по железной дороге: И вновь звучат блатные песни!

Лишь «варшавские воры» остались в криминальной истории дореволюционной России как непревзойдённые взломщики банков. И во всех случаях речь шла о подкопах. Началось, впрочем, даже не с банка. Для «разминки» в начале XX столетия «варшавские» совершили подкоп под крупнейший московский магазин бриллиантов Гордона и выпотрошили его подчистую. Увы, один из счастливчиков, некто Гилевич, тут же бросился проигрывать свою долю драгоценностей в карты и благополучно был сцапан полицией.

В 1911 году умелые шнифферы подрыли «Кассу общества взаимного страхования от несчастных случаев» непосредственно у себя на родине, в Варшаве. Воров так и не нашли.

Одно из самых громких дел «варшавских воров» — знаменитая кража из харьковского «Приказничьего общества взаимного кредита» — опять же подкопом. Взломщики тогда похитили на 2,5 миллиона процентных бумаг и немного наличности. Сам Аркадий Францевич с превеликим удивлением описывал место преступления: «Стальная же комната банка являла весьма любопытное зрелище: два стальных шкафа со стенками, толщиной чуть ли не в четверть аршина были изуродованы и словно продырявлены орудийными снарядами. По всей комнате валялись какие-то высокоусовершенствованные орудия взлома. Тут были и электрические пилы, и баллоны с газом, и банки с кислотами, и какие-то хитроумные свёрла и аккумуляторы, и батареи, словом, оставленные воровские приспособления представляли из себя стоимость в несколько тысяч рублей». Случилось это 28 декабря 1916 года, воры воспользовались двумя днями рождественских праздников, когда банк не работал, и потому до момента обнаружения преступления прошло 48 часов. Однако Кошко с помощниками сумел оперативно раскрыть преступление и взять большую часть «варшавян» при попытке продать процентные бумаги.

И что бы вы думали? Ровно через два года, 28 декабря 1918 года, следы точно такого же взлома были обнаружены в банке 1-го ростовского Общества взаимного кредита! Воры распотрошили гордость делового Ростова — «Стальную комнату», изготовленную в 1899 году берлинской фирмой «Арнгейм», представлявшую собой огромный куб из панцирной брони золингеновской инструментальной стали высшего качества, которой обшивались дредноуты. Одна только массивная дверь в «Стальную комнату» весила полтонны. Согласно протоколу, «грабители путем подкопа проникли в банк, высверлили бетонную стену толщиною в сажень (1,76 м), при помощи газовой горелки, известной науке как “кран Данилевского”, разрезали стальную стену комнаты толщиной в четверть аршина, взломали сейфы и вынесли их содержимое через подземный ход». Лаз длиной в несколько десятков метров вёл в подвал дома напротив. Для справки: «кран Данилевского» разогревает металл до 2000 градусов по Цельсию и способен без проблем расплавить панцирную сталь.

На месте преступления воры оставили кислородные баллоны с манометром, цилиндры с поршнем для выработки водорода, газовую горелку. В подземном ходе валялись несколько тяжёлых мешков с золотыми слитками и драгоценностями. Забавно, что, бросив золото, грабители прихватили с собой заёмные билеты Владикавказской железной дороги — видимо, свято веря в успех Белого дела… Ущерб оценивался в десятки миллионов николаевских золотых рублей — сумма по тем временам за гранью фантастики.

Нескольких «варшавских воров» через некоторое время удалось задержать, но вернуть хотя бы сколько-нибудь существенную часть украденного было уже невозможно. По мнению историка Сергея Кисина, ограбление ростовского банка организовали те же «варшавяне», что двумя годами ранее действовали в Харькове. Я полностью разделяю это убеждение.

Но для чего мы совершили столь глубокий исторический экскурс? Да для того, чтобы убедить читателя: ограбление Азовского банка в Петербурге совершить так, как описано в известной воровской балладе, было абсолютно невозможно! Это — уголовная «параша», не имеющая ничего общего с реальностью. Как справедливо отмечал Алексей Свирский в своих «Очерках арестантской жизни» (1894): «Арестанты — большие хвастуны. Попавши в тюрьму за мелкие кражи, они перед товарищами начинают врать всячески, рассказывать о каких-то взломах и грабежах, которые совершить на самом деле они неспособны». Авторы песни убеждены, будто можно спокойно ночью войти в ворота Азовско-Донского банка, взломать дверь, не привлекая внимания (это в одном из крупнейших банков Петербурга с его охраной!), представления не имеют, как и где хранятся в банке крупные суммы денег, считая, что их можно просто взять из сейфа в кабинете:

Разумеется, фантастичность подобной истории была совершенно понятна сколько-нибудь опытным жуликам. Но обратимся опять к Свирскому, который сам не раз побывал в российских тюрьмах и знал не понаслышке нравы уголовного мира конца XIX — начала XX веков: «При малейшем удобном случае… арестант старается рассказать какой-нибудь случай из собственной жизни, конечно, вымышленный, в котором он самого себя выставляет таким закоренелым преступником, таким отчаянным головорезом, что неопытному слушателю может сделаться страшно от одного только присутствия в камере такого страшного разбойника… Порядочному арестанту никто не посмеет сказать, что он врёт, хотя слушатели и убеждены, что он говорит неправду и что на действительно отчаянный поступок он не способен. Объясняется это тем, что каждый арестант часто рассказывает о себе всевозможные небылицы; а раз он станет уличать других во лжи, то, само собой разумеется, и ему не дадут соврать. Поэтому, какую бы чушь ни порол именитый враль, все будут слушать его с большим вниманием. В этой наглой лжи арестанты-рассказчики находят для себя нравственное удовлетворение, и их самообман в этом отношении граничит часто с безумием».

Безумный до неправдоподобия «р оман», чудовищно нелепые россказни о собственных «жиганских подвигах» — это естественные проявления уголовно-арестантского фольклора. Баллада, которая описывает мнимое ограбление Азовского банка в Петербурге, относится к тому же роду сочинений — хотя, несомненно, эту песню можно назвать жемчужиной жанра. Не случайно она прошла испытание временем и дошла до нас во множестве вариантов, переделок, версий, обрастая подробностями уже нового, советского быта. Но нам сейчас важно не это. Мы наконец-то можем понять, почему Азовский банк в уголовном представлении связан с несовершённым преступлением и несуществующим богатством. Да вот как раз из-за песни об ограблении Азовского банка — то есть о краже со взломом, которой никогда не было, и о «сработанных» деньгах, которых никто не похищал!