Нэнси Сталкер - Япония. История и культура: от самураев до манги

Помимо стратегических преимуществ, которые получала Япония вследствие контроля над Кореей, появились также некоторые экономические преимущества. Чтобы упростить импорт продовольствия и сырья в метрополию, японским фирмам дали права на рыболовство, добычу древесины и полезных ископаемых. В свою очередь, продукция японской легкой промышленности — хлопчатобумажные ткани, часы, пуговицы, очки, спички и керосиновые лампы — захватывали корейский рынок. Кроме того, колония предоставляла японцам новые рабочие места; к 1908 году туда переселилось 125 000 человек. Помимо чиновничества и военного дела японцы были вовлечены в широкий круг занятий: рабочие искали временное трудоустройство в строительстве или в качестве носильщиков в армии; мелкие торговцы продавали вразнос японские товары в военных лагерях, на сельских рынках или просто разносили их по домам. Некоторые японцы обосновывались в Корее надолго, открывая мелкие заводики по производству кожаных изделий и керамики. Земли, конфискованные у корейских элит, были переданы японским крестьянам, что заставило многих местных крестьян уйти в арендаторы или перебраться в Японию или Маньчжурию в качестве рабочих. В городах японские иммигранты открывали рестораны, чайные дома и бордели, рассчитанные на японские сообщества экспатов. Немного пользы было корейцам от экономического развития, учитывая, что почти все предприятия и заведения принадлежали японским корпорациям или частным лицам.

В отличие от многих западных колоний, где мощные государства контролировали разрозненные племена или этнические группы Африки, Индии, Юго-Восточной Азии и Южной Америки, Корея была единой страной в не меньшей степени, чем сама Япония. Более того, у нее со своим колониальным хозяином было много общих культурных, религиозных и языковых корней, происходивших из Китая. Когда одни корейские элиты приветствовали проекты модернизации и охотно сотрудничали с японцами, другие неистово сопротивлялись тому, что воспринимали как нелегитимный захват родной страны. Сопротивление принимало разнообразные формы. Например, когда Корея стала протекторатом, некоторые высшие чиновники совершили самоубийство. Многие бывшие военнослужащие корейской армии, распущенной Ито в 1907 году, перешли к партизанской войне, формируя «армии справедливости», которые устраивали столкновения с японской полицией, армией и вооруженными поселенцами. Эти столкновения стоили жизни 18 000 корейцев и 7000 японцев. В 1909 году молодой корейский патриот Ан Джунгын застрелил генерального резидента Ито на железнодорожной станции в Маньчжурии. Это убийство окончательно убедило Токио, что корейцы не будут сотрудничать с японцами, если не предпринять более жестких мер. Одним из последствий была полная аннексия 1910 года и назначение первым корейским генерал-губернатором безжалостного армейского генерала Масатакэ Тэраути (1852–1919).

После Первой мировой войны декларация американского президента Вудро Вильсона о праве наций на самоопределение спровоцировала протесты населения. 1 марта 1919 года в Парке Пагоды в Сеуле собралась большая толпа, чтобы послушать «Декларацию независимости». Эта декларация содержала список жалоб на дискриминацию корейцев, включая неравные образовательные и карьерные возможности, притеснения от поселенцев и чиновников, подавление корейского языка и культурного наследия. Толпа взорвалась, спровоцировав уличные беспорядки и демонстрации по всей стране, в которых участвовало, по оценкам, около двух миллионов корейцев. Японская военная полиция не могла сдержать эти беспорядки и призвала подкрепление в виде армии и флота, что привело к жестокому подавлению, унесшему тысячи корейских жизней.

Американских и европейских лидеров ужаснула жестокость этой военной операции, и они выразили глубокое порицание японской колониальной администрации. В ответ генерал-губернатор учредил серию реформ, известных под названием «культурного правления», которые поддерживали ассимиляцию, а не принуждение. Культурное правление разрешало некоторую свободу прессы, формирование рабочих и политических движений, обещая при этом корейцам лучшие возможности обучения и работы. Жестокую военную полицию заменила гражданская. Как и на Тайване, попытки улучшить жизнь колонизированного населения встретили упорное сопротивление японских переселенцев, желавших сохранить свои привилегии.

К концу 1920-х годов протесты сошли на нет, по мере того как корейские элиты и средний класс, получившие японское образование и привыкшие к контролируемым Японией СМИ, начали ассоциировать себя с культурой колониальной модерности, поскольку имели доступ к тем же городским развлечениям, что и метрополия, например к радио и кино. В 1930–1940-е годы война в Китае привела к усилению контроля как в Корее, так и на Тайване, и к активному развитию тяжелой промышленности. Ассимиляционная политика приняла более жесткие формы: запретили разговаривать на корейском языке в школах и публичных местах, корейцы были обязаны взять японские имена и посещать синтоистские святилища. Около четырех миллионов корейцев были завербованы, принуждены или похищены для работ в шахтах и на заводах Японии и Маньчжурии либо в качестве «женщин для утешения» в японскую армию.

Форсированная ассимиляция сопровождалась усилением дискурса о «похожести» корейцев и японцев — об общих предках и общих языковых корнях, который выражался в официальном лозунге «Япония и Корея — одно тело» («Найсэн иттай»). Утверждалось, что корейцы неотличимы от японцев по антропологическим признакам — строению и размерам тела и черепа и их соотношению. Таким образом, ученые утверждали, что японцы и корейцы были частью одной расовой и культурной группы, жившей на большей части территории Северной Азии и в древние времена возникшей на островах Тихого океана.

В Первой мировой войне Япония захватила несколько групп островов Тихого океана, включая Марианские, Каролинские, Маршалловы острова и Палау. До тех пор с конца XIX века они принадлежали Германии и были заманчивой целью из-за своего стратегического месторасположения. Эти острова в целом называли в Японии Нанъё . Их относительно покорное население почти не оказывало сопротивления японскому флоту, когда он пришел захватывать территории. Острова были бедны природными ресурсами, и любое заметное экономическое развитие казалось неосуществимым из-за отдаленности от метрополии.

Гражданская администрация островов вела себя гораздо менее репрессивно, чем на Тайване и в Корее. Были учреждены японские образовательные и языковые программы, что вызвало энтузиазм многих местных жителей, однако территориальная разбросанность островов означала также большой разброс в отношении к японцам. На Сайпане и Палау со временем нарастало глубокое возмущение. На Сайпане японцы создали плантации сахарного тростника и рыболовный промысел, что требовало больших трудовых ресурсов, однако при этом они не нанимали местных жителей, считая их плохими работниками и завозя вместо этого рабочих с Окинавы и из Кореи. За 30 лет японского присутствия переселенцы постепенно превзошли по численности местное население в пропорции десять к одному. Палау, будучи штаб-квартирой колониального правительства, также страдал от резкого наплыва японцев, что приводило к трениям на местном уровне. В 1943 году, когда война докатилась до островов Тихого океана, количество военных на острове резко увеличилось, что привело к ужесточению требований к местным жителям со стороны японцев.