Нэнси Сталкер - Япония. История и культура: от самураев до манги

Если же ее муж поступает плохо или неразумно, она должна сделать правильное выражение лица и смягчить свой голос, чтобы усовестить его; если же он рассержен и не слушает увещеваний, ей нужно подождать три месяца и поговорить с ним еще раз, когда его сердце смягчится. Никогда не ставь себя выше мужа резкими чертами и громким голосом! [61] Basil Hall Chamberlain, Things Japanese (London: John Murray, 1890; repr., Cambridge, UK: University of Cambridge Press, 2015), 371–374.

Школы, созданные для определенных сословий, готовили представителей данной группы к исполнению их обязанностей, как Ямага Соко учил самураев. Религиозно-этическое учение под названием сингаку , которое основал в Киото Исида Байган (1685–1744), предписывало купцам стремиться к честности в торговых сделках, посвящать себя своему делу и жить экономно. Если они честно выполняли свой долг торговца, то их ждала прибыль — как самураям полагалось жалованье, если те выполняли долг чести. В качестве инструмента для самопознания и понимания своего места в обществе Байган предлагал медитацию, похожую на практики дзадзэн. Проповедники сингаку путешествовали по стране и проповедовали свое учение, для большей доходчивости используя юмор и поучительные истории. К XIX веку по стране насчитывалось уже около 180 центров учения сингаку. Кайтокудо , официальная конфуцианская школа для торговцев, основанная в Осаке в 1727 году, предоставляла торговому сословию возможность получить высшее образование с учетом необходимых торговцу навыков. Она стала для купцов важным экспертным центром, помогавшим разрабатывать политику, благоприятную для финансов княжеств и сёгуната; многие выпускники Кайтокудо служили потом советниками по экономике у даймё и сёгунов.

Ниномия Сонтоку (1787–1856), крестьянин-самоучка, известный как «крестьянский мудрец Японии», разработал систему, помогавшую улучшить деревенскую жизнь. Он выделял три главных пункта. Во-первых, ручной крестьянский труд представляет собой высшую форму человеческой деятельности, позволяющей людям получать пищу — дар богов. Во-вторых, непредсказуемость погоды и природных условий заставляет крестьян делать запасы на случай неурожая. В-третьих, успешное земледелие требует совместных усилий всей общины. Главная же тема его труда, растянувшегося на 36 томов, — «отплата добродетели», или обязанность человека платить долги в ответ на взятое у природы, у семьи, у общества, иными словами, делать добро другим людям. Так, к примеру, статус и богатство, нажитое предками, необходимо передать потомкам; еда, одежда и жилье являются одновременно дарами природы и результатами человеческого труда, поэтому необходимо быть экономным и упорно работать, чтобы быть готовым как поделиться этими благами, так и сохранить их. Сонтоку заявлял, что его учение — это «пилюля из трех религий»: половина синтоизма и по четверти буддизма и конфуцианства. Когда ученик рисовал диаграмму этой «пилюли», отмечая половину круга как синтоизм и две остальные четверти соответственно, Сонтоку отвечал: «Такого лекарства ты не найдешь больше нигде. В обычной пилюле все ингредиенты тщательно перемешаны, так что их нельзя отделить один от другого. В противном случае во рту будет горько, а в животе неприятно» [62] de Bary et al., Sources of Japanese Tradition, vol. 2, 571–572. .

Новое направление мысли под названием кокугакуха (школа национального учения) ратовало за возрождение этноцентрического синтоизма. Оно было основано в XVIII веке учеными, желавшими ослабить историческое влияние Китая на Японию и пробудить новую волну интереса к собственной японской истории, литературной классике и культурным традициям. На протяжении столетий доминирования буддийской и конфуцианской философии синтоизм, за неимением собственной проработанной доктрины, смешался с более ясно описанными учениями и отчасти растворился в них. На протяжении веков создавались многочисленные разрозненные синтоистские школы, иногда ориентировавшиеся на какие-то из буддийских или конфуцианских учений, например Ёсида синто , связанная с неоконфуцианством, Ватараи синто , ассоциируемая с Великим святилищем Исэ, Рёбу синто , выросшая из Сингона. В ранний период эпохи Токугава многие неоконфуцианские философы школы Чжу Си противопоставляли себя буддизму, но в синтоизме видели традиционные верования, которые напрямую не задевали конфуцианских иерархических ценностей. Чтобы сплавить конфуцианскую этику с мифологией и ритуалами синтоизма, Ямадзаки Ансай основал Суйка синто . Однако большинство последователей кокугакуха хотели очистить синтоизм от иностранных элементов. Почти в каждом сообществе ритуальная жизнь продолжала строиться вокруг местных синтоистских святилищ и праздников, которые являлись важными символами общинной идентичности и гордости. На базовом уровне синто все это время оставался глубоко в сердце японцев, однако интеллектуалы осознали, что, если они хотят превратить его в настоящую государственную религию, а не просто набор локальных практик, необходимо создать корпус текстов, описывающих доктрину системно.

Поэт Када-но Адзумамаро (1669–1736) под влиянием призыва Огю Сорай пересмотреть китайскую классику надеялся проделать ту же работу с ранними японскими текстами. Он обратился к сёгунату с просьбой поддержать его исследования древней японской литературы, которые он назвал кокугакуха . К середине XIX века кокугакуха уже считался истинным выражением японских национальных чувств, не загрязненных пришлыми культурами. В качестве памятников письменности он признавал не только древние синтоистские гимны и молитвы ( норито ), но и «Манъёсю» — самую раннюю из дошедших до нас антологий японской поэзии, самые ранние исторические хроники — «Нихон сёки» и «Кодзики», классическую японскую литературу, например «Повесть о Гэндзи», а также поэтический сборник эпохи Хэйан — «Кокинсю».

Первым заметным исследователем в движении кокугакуха стал ученик Кады Камо-но Мабути (1697–1769). Камо утверждал, хоть и неверно, что антология «Манъёсю» VIII века не подвергалась иностранному влиянию, а также что произведения в ней отражают истинный дух древней Японии — открытый, спонтанный и бесхитростный. Камо сам начал сочинять стихотворения в стиле «Манъёсю» и приглашал других последовать его примеру.

Летописно-мифологический свод «Кодзики» долгое время пребывал в неизвестности — отчасти из-за сложности языка, отчасти оттого, что «Нихон сёки» считался более надежным и исторически важным. Мотоори Норинага (1730–1801), второй из величайших последователей движения кокугакуха и один из лучших ученых за всю историю Японии, потратил более 30 лет на дешифровку, комментирование и исследование «Кодзики». Норинага полагал, что в жизни японцев эмоции и чувства играли гораздо более важную роль, нежели китайская этика и философия. Он считал «Повесть о Гэндзи» классическим выражением собственно японского эстетического чувства, популяризируя идею моно-но аварэ — сентиментальной чувствительности к красоте, проявляющейся в природе и обстоятельствах человеческой жизни. В качестве реакции на конфуцианскую ортодоксальность, развенчивавшую синтоистскую мифологию на рациональных основаниях, он утверждал, что дела богов находятся за пределами человеческого понимания и потому рационализм является неадекватным и неподходящим средством оценки мифов о творении. В труде, адресованном «истинной традиции богини Солнца», он утверждал, что все земли, а также все боги и богини в этом мире были сотворены Идзанами и Идзанаги, однако в Китае не знали об этом акте Божественного творения и поэтому объясняли земные и небесные принципы через теории вроде идеи инь и ян.