Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Мы видим, что Ростовский соборный синодик называет далеко не всех князей белозерского княжеского дома. Пропущенной оказывается ветвь князей Копорских, которая к моменту составления синодика отделилась от главной ветви белозерских князей и по сути представляла собой уже отдельный самостоятельный род.

После того как мы выяснили родословие этой ветви рода, необходимо снова задать все тот же вопрос — все ли белозерские князья XIV в., включая и Копорскую ветвь, выявлены нами? Ответ на него может быть только отрицательным.

Думать так нас заставляют несколько мест из Киприановской редакции «Сказания о Мамаевом побоище». В рассказе о Куликовской битве 1380 г. они передают следующие подробности, узнав об угрозе нашествия Мамая, на помощь к Дмитрию Донскому в Москву пришли белозерские князья: «И приидоша князи белозерстии, крепцы суще и мужествени на брань, съ воинствы своими: князь Федоръ Семеновичъ, князь Семенъ Михайловичь, князь Андрей Кемский, князь Глебъ Каргопольский и Цыдонский; приидоша же и Андомскиа князи…» [396]. По пути к Коломне рати Дмитрия Донского пошли тремя путями, при этом белозерские князья пошли «Болвановскою дорогою съ воиньствы ихъ», а во время смотра полков на Девичьем поле под Коломной Дмитрий Донской распорядился включить их в великокняжеский полк [397]. Далее рассказывается о том, что после завершения битвы князь Владимир Андреевич Серпуховской послал искать раненого великого князя Дмитрия Ивановича. На этот призыв откликнулись многие из оставшихся в живых русских ратников: «И разсыпашася вси всюду и начаша искати». Но поиски сначала оказались неудачными: «Инии наидоша князя Феодора Семеновича Белозерьскаго, чающе его великимъ княземъ, понеже приличенъ ему беаше» [398]. И только двоим воинам, отклонившимся в сторону от основного места поисков, в итоге удалось обнаружить лежащего без сознания Дмитрия. Едва оправившись от ран, он вместе с князем Владимиром Андреевичем отправился объезжать поле сражения, прощаясь с убитыми боевыми товарищами: «И наеха место, идеже лежаху вкупе восмь князей белозерскихъ убиеныхъ, бе же сии мужествени и крепки зело, яко нарочитые и славнии удалци, и яко едина ради умре, и со множьствомъ бояръ ихъ» [399]. Далее перечисляются имена наиболее знатных или проявивших особую отвагу из числа погибших: «Ихъ же имена суть сиа: князь Феодоръ Романовичъ Белозерьский и сынъ его князь Иванъ, князь Феодоръ Семеновичь…» [400].

В.Н. Татищев, добросовестно пересказав летопись, внес только незначительные уточнения. Полагая, что в текст летописца могли вкрасться небольшие неточности и описки, он лишь исправил определение Глеба как князя «каргопольского и цыдонского» на «каргопольского и кубенского» [401].

Н.М. Карамзин, описывая Куликовскую битву, заметил, что большинство из упомянутых «Сказанием о Мамаевом побоище» белозерских князей не встречается в уже опубликованном к тому времени их родословии, помещенном в «Бархатной книге». Все это привело историографа к оценке «Сказания о Мамаевом побоище» как источника в высшей степени недостоверного и во многом баснословного: «Не говоря о сказочном слоге, заметим явную ложь… Там сказано, что… в Донском сражении убито восемь или даже пятнадцать князей Белозерских, но… князь Федор Романович Белозерский, убитый на Дону вместе с сыном, не имел иных родственников, кроме брата, именем Василия, коего сыновья сделались, уже гораздо после , родоначальниками князей Андомских, Кемских, Белосельских и других». И далее, приводя пересказ Никоновской летописи о том, что «явились мужественные князья Белозерские с полками своими, князь Федор Симеонович , князь Симеон Михайлович, князь Андрей Кемский, князь Глеб Каргопольский (Карголомский?) и Цыдонский (?), князья Андомские », он делает вывод, что «князья Кемские, Андомские… принадлежат к новейшим временам» [402].

С.М. Соловьев в целом поддержал точку зрения Н.М. Карамзина на «Сказание о Мамаевом побоище» как на источник крайне недостоверный. По его мнению, значение Куликовской битвы было настолько велико, «что одним сказанием не могли ограничиться. О подобных событиях обыкновенно обращается в народе много разных подробностей, верных и неверных: подробности верные с течением времени, переходя из уст в уста, искажаются, перемешиваются имена лиц, порядок событий; но так как важность события не уменьшается, то является потребность собрать все эти подробности и составить из них новое украшенное оказание; при переписывании его вносятся новые подробности. Это второго рода сказание отличается от первого преимущественно большими подробностями, вероятными, подозрительными, явно неверными» [403].

Этот взгляд, подкрепленный авторитетом Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, привел к тому, что практически Все дальнейшие исследователи, касаясь вопроса о генеалогии белозерских князей, полагали, что упомянутые «Сказанием о Мамаевом побоище» лица из этого рода являются фигурами недостоверными. Единственное исключение из этого было сделано лишь для князя Федора Романовича и его сына Ивана, погибших на Куликовом поле. За яд говорило и прямое указание родословцев, что «князя Федора и съ сыномъ со княземъ Иваномъ убили на Дону в Мамаев приходъ».

Пожалуй, лишь один Д.И. Иловайский пытался противостоять этой тенденции. Анализируя текст «Сказания», он обратил внимание на то, что в эпизоде прихода белозерских князей в Москву первым упоминается Федор Семенович, а за ним Семен Михайлович. Очевидно, это были родственники, скорее всего отец и сын. Поэтому он пред, положил, что упомянутый сказанием князь Федор Семенович Белозерский мог являться племянником убитого в 1380 г. Федора Романовича, то есть внуком Михаила Глебовича [404]. Но родословцам эти князья не были известны, и поэтому его мнение, не подкрепленное источниками, не было поддержано другими исследователями.

Так, А.В. Экземплярский, специально разбирая генеалогию белозерских князей, полностью поддержал точку зрения Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева, отметив, что рассказ Никоновской летописи о Куликовской битве «заключает в себе много нелепостей, как, например, участие в этом походе каких-то баснословных князей Цыдонских и Каргопольских» [405].

Впервые вопрос о степени достоверности упомянутых в «Сказании» белозерских князей был поставлен Л.А. Дмитриевым. По его мнению, в том, что в «Сказании» названы князья Кемские, Андомские, Каргопольские, упоминается о смерти восьми белозерских князей, есть все основания видеть отражение реальных фактов, по иным источникам нам неизвестным, а не ошибки или выдумки автора «Сказания» Все эти уделы — Кемский, Каргопольский (на взгляд Л.А. Дмитриева, искаженное название Карголомского), Андомский — образуются в составе Белозерского княжения в годы с конца XIV — начала XV в. и уже в том же XV в. все они прекращают свое существование. Это были настолько мелкие, незначительные и кратковременно существовавшие уделы, что упоминание их как самостоятельных единиц в «Сказании» говорит о том, что оно было написано в начале XV в., когда эти уделы еще имели какое-то значение [406]. При этом он, очевидно, опирался на мнение П.Н. Петрова, полагавшего, что основатели мелких белозерских уделов — сыновья Василия Сугорского, являясь двоюродными братьями погибшего в 1380 г. Ивана Федоровича, по времени жили в эпоху Куликовской битвы [407].