Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Все это заставляет нас сделать достаточно большое отступление в сторону от главной темы данной главы и обратиться к вопросу о достоверности «Сказания о Мамаевом побоище». Разумеется, при этом мы осознаем, что эта проблема требует отдельного самостоятельного исследования, в котором были бы рассмотрены все, без исключения, ошибки и неточности, отмеченные исследователями в этом памятнике. Однако недостаток места, а главное, то, что это увело бы нас далеко в сторону, побуждает ограничиться здесь всего лишь одним, хотя и весьма показательным, аспектом этой темы — насколько достоверен в «Сказании» один из центральных эпизодов повествования — встреча великого князя Дмитрия Донского накануне битвы с Сергием Радонежским. На этом примере мы постараемся решить принципиальный вопрос — можно ли верить «Сказанию», или же оно представляет собой лишь собрание полуфантастических рассказов, не имеющих ничего общего с реальностью?

Различные сказания и повести о Куликовской битве создавались на протяжении длительного времени — начиная с конца XIV в. вплоть до XVII столетия. При этом возникает внешне кажущаяся парадоксальной картина — чем дальше по времени от самой битвы создавался рассказ, тем больше в нем появлялось подробностей и деталей. Первые очень краткие рассказы о сражении превращаются в многостраничные повествования, обрастающие все новыми и новыми подробностями.

Все это характерно и для рассказа о свидании накануне битвы Сергия Радонежского и Дмитрия Донского. Известие о нем отсутствует в наиболее ранних летописных сводах и появляется лишь в «Сказании о Мамаевом побоище», возникшем много позже описываемых событий. Оно сообщает, что Дмитрий Донской, готовясь к отражению нашествия, приказал своим полкам собираться в Коломну «на Успение святыа богородица», то есть к 15 августа. К нему пришли рати из разных княжеств. Взяв с собой двоюродного брата Владимира Андреевича Серпуховского и «вся князи русские», он отправился в Троицкий монастырь «на поклонъ къ отцу своему, преподобному старцу Сергию, благословенна получити от святыа тоа обители». Это произошло в воскресенье 18 августа, в День святых Флора и Лавра. Отстояв службу, Дмитрий хотел было ехать, но Сергий попросил его задержаться и, пока готовили освящение воды, пригласил великого князя к столу. После трапезы игумен торжественно благословил великого князя и «все христолюбивое его въинство». В беседе наедине Сергий уверил Дмитрия, что тот обязательно вернется с победой, и повелел присоединиться к княжеской дружине двум инокам обители, знаменитым впоследствии Пересвету и Ослябе, на которых возложил монашескую схиму. Возвратившись в Москву, великий князь вместе с Владимиром Андреевичем Серпуховским пришел к митрополиту Киприану и поведал о том, что троицкий игумен предсказал ему победу. Митрополит повелел князьям хранить до поры в тайне сказанное Сергием. Спустя несколько дней, в четверг 27 августа русские рати выступили в поход из Москвы [417].

Начиная с В.Н. Татищева, рассказ о свидании Сергия Радонежского и Дмитрия Донского прочно вошел в литературу, посвященную Куликовской битве [418]. Н.М. Карамзин писал: «Димитрий выехал из обители с новою и еще сильнейшею надеждою на помощь небесную» [419]. Ту же мысль повторил С.М. Соловьев [420]. Еще более образно по этому поводу в 1892 г. высказался В.О. Ключевский, в речи, посвященной 500-летней годовщине со дня кончины Сергия: «Глаз исторического знания уже не в состоянии разглядеть хода этой подготовки великих борцов 1380 года, знаем только, что преподобный Сергий благословил — на этот подвиг главного вождя русского ополчения, сказав: "Иди на безбожников смело, без колебания, и победишь"» [421].

Но уже в XIX в. факт посещения Дмитрием Донским Троицкого монастыря стал предметом сомнений. Толчком к этой резкой перемене взглядов стал вопрос: можно ли доверять сведениям поздней Никоновской летописи и «Сказания», описывающих подробности свидания Сергия Радонежского и Дмитрия, или же историку следует опираться только на данные более ранних летописей, где рассказ о нем отсутствует? В более широком плане он сводился к проблеме достоверности поздних летописных сводов по сравнению с более ранними.

Н.И. Костомаров считал, что «Сказание о Мамаевом побоище» «заключает множество явных выдумок, анахронизмов… вообще в своем составе никак не может считаться достоверным источником» [422]. Еще более резко по этому поводу высказывался А.С. Орлов. Он полагал, что повествование в «Сказании» носит явные следы целенаправленной обработки в целях возвеличивания роли церкви, что привело к введению «нового персонажа — предсказателя и чудотворца радонежского игумена Сергия» [423]. М.Н. Тихомиров относил этот рассказ к разделу «повествований легендарного характера». Ссылаясь на более ранние и поэтому заслуживающие большего доверия летописи, он выдвинул предположение, что «поездка Дмитрия к Сергию Радонежскому и разговор с ним о Мамае произошли до похода татар, когда только предполагалось, что они нападут на Русь» [424]. Аналогичной точки зрения придерживался Л.В. Черепнин: «Сильно разукрашен и эпизод с посещением великим князем Дмитрием Ивановичем Сергия Радонежского, хотя отрицать возможность такого визита и нет оснований. Внесение этого эпизода… вероятно, вызвано желанием приподнять роль Троице-Сергиева монастыря как церковного центра. Гораздо ближе к истине простой и лаконичный рассказ Ермолинской и Львовской летописей, согласно которому Дмитрий Иванович, уже подходя к Дону, получил "грамоту" от Сергия Радонежского с повелением "битися с татары"» [425].

В 1985 г. вопрос о достоверности поездки Дмитрия Донского к Сергию Радонежскому затронул В.Л. Егоров. Предметом его интереса стали фигуры двух иноков Троицкого монастыря — братьев Пересвета и Осляби, отправившихся по приказу Сергия с великим князем на берега Дона. Как отмечалось литературоведами, в «Сказании о Мамаевом побоище» фигуры монахов-воинов занимают очень значительное место и вырастают до символа, олицетворяющего вклад духовенства в победу над угнетателями Руси. Но при всем этом Пересвет и Ослябя являлись реальными персонажами, жившими и действовавшими во второй половине XIV в. Происходя из брянских бояр, они были людьми, искушенными в ратном деле, которых лично знал великий князь. Если Учесть, что собранное Дмитрием Донским войско по своим размерам превышало все предыдущие русские ополчения, становится понятной острая нужда великого князя в опытных военачальниках «полки умеюща рядити». Подобные люди все были наперечет, понятно, что Дмитрий должен был в этих условиях вызвать Пересвета и Ослябю из Троицкого монастыря. Чтобы на кинуть монастырь, его иноки должны были получить разрешение игумена, то есть Сергия Радонежского.