Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Л.В. Черепнин честно признавался, что не может дать разумное объяснение отмеченному нами выше факту [444]. Спустя полвека найти разгадку попытались филологи. В 1998 г. вышла статья В.Н. Рудакова, в которой он сделал попытку отказаться от представлений о реальности большинства описываемых в «Сказании» событий и предположил наличие в памятнике некоторых более глубоких сакральных смыслов. В частности, он обратил внимание на символичность числа 8 для русского православия, в его связи с датой Куликовской битвы 8 сентября, совпадающей с праздником Рождества Богородицы. Выступление осадного полка, решившего исход битвы, «Сказание» относит к 8-му часу по тогдашнему счету. Но тогда на Руси, по мнению В.Н. Рудакова, в походе, на ходу не умели точно определять время [445]. Поэтому, по его мнению, эта цифра не отражает реального времени вступления в бой русских резервов, а является аллегорическим отражением идеи божественного предзнаменования и заступничества «небесных сил». Именно 8-й час должен был стать счастливым для русских ратников [446]. Эти идеи чуть позже развил Р.А. Симонов. Он обнаружил, что 8 сентября 1380 г. приходилось на субботу, однако в «Сказании» указана пятница. «Может быть, — задает он вопрос, — пятница обусловливала "счастливость" 8-го часа?» Очевидно, автор «Сказания» должен был руководствоваться каким-то древнерусским произведением о «счастливых» часах. Подобные сочинения известны: одним из них является текст «Часы на седмь дни: добры и средни и злы», сохранившийся в списке XV в. [447]Из него следует, что 8-й час был «добрым» в пятницу, субботу и воскресенье, но только в пятницу был «добрым» и 7-й час. Если учесть, чтоб «Сказании» бой начался до 8-го часа, то ни суббота, ни воскресенье для него не подходили, поэтому оставалась именно пятница [448]. Но все эти построения остаются не более чем гимнастикой для ума, если вспомнить, что другая редакция «Сказания» приурочивает битву к воскресенью.

В чем же здесь дело? Самым разумным объяснением отмеченного противоречия может быть только то, что неправильная «привязка» основных этапов похода московской рати к той или иной дате содержалась уже в тех первоначальных источниках, которыми пользовались редакторы «Сказания», составляя в XVI в. сводный текст памятника. В его тексте мы находим следы того, что редакторы «Сказания» уже столкнулись с этой проблемой и пытались хоть как-то решить ее.

Об этом говорит тот факт, что Основная и Распространенная редакции «Сказания» датируют выход рати Дмитрия из Москвы четвергом 27 августа. В Коломну войско прибыло в субботу. Если 27«августа (выход из Москвы, приходилось на четверг, то надо полагать, что в Коломну рать должна была прибыть 29 августа. Но в тексте этих редакций имеется указание, что появление Дмитрия в Коломне пришлось на день памяти «святого отца Моисея Мурина» [449]. По святцам, этот праздник приходится на 28 августа, то есть на следующий день после выхода рати из Москвы. Это хорошо знал составитель Киприановской редакции «Сказания» и поэтому обозначил датой прибытия в Коломну именно этот день. Но преодолеть расстояние в сотню верст между Москвой и Коломной войску всего за одни сутки в XIV. в. не было никакой возможности, и поэтому составители Основной и Распространенной редакций «Сказания», хорошо зная путь между этими двумя городами, полагали, что он был пройден как минимум за полных два дня. Составитель Киприановской редакции, не зная, как Дмитрию удалось добраться до Коломны всего за день, просто не стал указывать время отбытия Дмитрия из Москвы [450].

Но, предположив, что «неправильные» даты появились уже в первоначальных материалах, послуживших основой для «Сказания», мы должны выяснить вопрос — каким образом это произошло и действительно ли эти «неправильные» датировки не соответствуют реальности?

Нет сомнений в том, что летом 1380 г. все русские княжеские дворы с замиранием сердца следили за приготовлениями Москвы и Орды к предстоящей схватке и чем она закончится. В этот судьбоносный для всей Руси момент резко активизируется деятельность разведки. Подтверждение этому мы находим в тексте все того же «Сказания». Великий князь Дмитрий отправляет посольство Захария Тютчева и помимо этого несколько «сторож» для проведывания замыслов Мамая. Московской стороне удалось выяснить, что соединение сил Мамая со своими союзниками Ягайло и Олегом Рязанским планировалось на берегах Оки 1 сентября 1380 г. Необходимо было предупредить соединение сил врага, и, согласно Пространной летописной повести, уже 27 августа Дмитрий переправился через Оку и появился на рязанском берегу реки.

Но разведка имелась не только у москвичей. Активные разведывательные мероприятия проводила и Рязань. Однако рязанская сторона не сумела правильно использовать полученную информацию. Получив сведения о выходе Дмитрия из Коломны и его движении в сторону Серпухова, рязанские бояре, очевидно, посчитали, что москвичи со своими союзниками будут обороняться на рубеже Оки. Но, не доходя до Серпухова, Дмитрий резке повернул на юг и в районе устья Лопасни переправился через Оку. Рязанский князь Олег, узнав, что Дмитрий (огромной армией москвичей и своих союзников внезапна появился уже на рязанском берегу Оки, у самой границу его владений, схватился за голову и начал упрекать своих бояр в том, что они проглядели врага. Бояре, потупив голову, молча стояли перед своим князем, но затем признались, что получили известия о выходе рати Дмитрия за 15 дней до этого. Киприановская редакция «Сказания» сообщает подробности этого совещания: «И глагола ему бояре его и велможи его: "Мы убо, господине, слышахом о сем за 15 дней и устыдехомся тебе поведати. Глаголют убо в вотчине его мниха некоего, именем Сергиа… и тот мних вооружи его и повеле ему поити против Мамаа"» [451]. Более ранняя Основная редакция «Сказания» уточняет важную деталь — источник этой информации: «Нам, княже, поведали от Москвы за 15 днии…» (выделено нами. — К. А .) [452].

Когда состоялось это совещание в Рязани? Источники по этому поводу молчат. Однако не будет большой ошибкой, если приурочить его к 1 сентября или очень близкой к этому числу дате. Выяснение времени военного совета у Олега Рязанского для нас интересно лишь одним обстоятельством — когда в Рязани узнали о поездке Дмитрия Донского к Сергию Радонежскому? Воспользовавшись нашим календарем, отсчитываем от 1 сентября 15 дней назад. Искомой датой оказывается 18 августа именно тот день, который указан «Сказанием» как дата поездки Дмитрия в Троицу. Но из того факта, что именно 18 августа в Рязани узнали о свидании великого князя с Сергием Радонежским, со всей очевидностью вытекает и другой факт — в этот день Дмитрия просто не мог быть в Троице, а следовательно, сама поездка состоялась раньше.