Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Таким образом, видим, что «Список» является своего рода экстрактом, выжимкой из некоего документа, составленного около 1375 г. и определявшего размеры и порядок уплаты ордынской дани. До поры до времени, судя по договорным грамотам московских князей, данный документ являлся действующим. Но к середине XV в. из-за изменения политической обстановки (фактический распад Золотой Орды на отдельные ханства) он утратил силу.

Именно к этому времени (30-м — началу 50-х гг. XV в.) и относится составление «Списка» [622]. Из исходного документа, послужившего основой для его создания, как неактуальные, были убраны суммы ордынского выхода. При этом сведения о политической принадлежности отдельных городов составителем «Списка» не редактировались, а остались по состоянию на 1374–1375 гг. [623]

И хотя этот вывод представляется чрезвычайно важным, поскольку позволяет определить размеры территории, обязанной платить дань татарам, для целей нашего исследования главным является то, что в «Списке» не упоминается Углич, хотя известно, что этот город существовал еще в домонгольскую эпоху. Этот факт, а также выяснение принципа, на основе которого в «Список» включались города, позволяет говорить о том, что в XIV в. Углич не был самостоятельным городом, а являлся лишь частью другого княжества. Какого? Для выяснения этого вопроса мы должны обратиться к истории Углича в XIII–XIV вв.

Угличские князья вели свое происхождение от старшего сына великого князя Всеволода Большое Гнездо Константина, которому отец в 1207 г. отдал Ростов «и инехъ 5 городовъ да ему къ Ростову» [624]. Летописец не называет поименно эти пять городов, и среди историков существовали разногласия по поводу того, какие именно города подразумевались в этом сообщении. Окончательно этот вопрос был решен при выяснении размеров территории, которую в конце XIV в. занимала Ростовская епархия. Поскольку церковное деление является всегда более архаичным, нежели современное ему административное, оказалось, что территория, подведомственная ростовскому архиепископу в конце XIV в., полностью совпадает с территорией Ростовского удела князя Константина Всеволодовича начала XIII в. Считается, что в нее, помимо Ростова, входили Белоозеро, Устюг, Ярославль, Молога и Углич [625].

В современной историографии родословие угличских князей представляется следующим образом. Младший сын Константина Всеволодовича Владимир (в крещении Дмитрий) получил Углич и стал первым собственно угличским князем. Он скончался в 1249 г. [626], оставив двух сыновей — Андрея (ум. 1261) [627]и Романа (ум. 1285) [628], которые последовательно были угличскими князьями. Князь Роман Владимирович, позднее канонизированный, потомства не оставил, Углич стал выморочным владением и перешел к ближайшим его родичам — князьям Ростовским, которыми в это время являлись Дмитрий и Константин Борисовичи. В конце XIII в. на угличском столе сел сын Константина Борисовича Ростовского Александр. Известие о его вокняжении летописец поместил под 1293 г.: «Седе… (Александръ Костянтиновичь на Оуглече поле» [629].

Эта схема перехода угличского стола во второй половине XIII в. от одного князя к другому довольно прочно утвердилась в литературе [630]. Тем не менее в отношении ее исследователи все же испытывали определенные сомнения. Виной тому — проблема так называемых «лишних» угличских князей. В этом легко убедиться, если познакомиться с местными угличскими летописями, которые использовал в своем очерке об Угличе Ф.Х. Киссель [631].

Укажем на то, что угличским именуется среди прочих великий князь Андрей Александрович. Впрочем, исследователи всегда критически относились к указанному труду, полагая, что учитель провинциальной гимназии, не являвшийся профессиональным историком, вряд ли мог в своей работе дать что-либо ценное, кроме баснословных преданий и легенд, не имеющих ничего общего с реальностью.

Но та же проблема встает и после знакомства с общерусскими летописями, в частности с Никоновской. Под 1255 г. она помещает следующее известие: «По велице дни светлыя недели, преставися князь Констянтинъ Углечский , сын Ярославль, внукъ Всеволожъ, правнукъ Юрья Долгорукаго, праправнукъ Владимера Маномаха, преправнукъ Всеволожъ, пращуръ Ярославль, прапращуръ великого Владимера, и понесоша тело его въ Володимеръ. И срете его братъ его князь Александръ Ярославичь съ отцемъ своимъ митрополитомъ Кириломъ, и со всемъ священнымъ съборомъ, и со всеми боары своими и со множествомъ народа; и положиша его въ церкви пречистыя Богородици въ Володимери» [632]. Кем был указанный князь Константин Угличский? Приведенная летописцем подробная генеалогическая справка и указание, что он являлся братом Александра Невского, не оставляют и тени сомнения о том, что речь идет о знакомом уже нам князе Константине Ярославиче Галичском, основателе династии галичских князей. Это подтверждает сообщение Тверской летописи под 1254 г.: «Преставися Константинъ Ярославичь Галицкий , и положенъ въ церкви святыа Богородица» [633]. Но почему же галичский князь Константин именуется угличским? Пытаясь ответить на этот вопрос, А.В. Экземплярский осторожно предположил, что, возможно, одновременно существовали другой князь с этими же именем и отчеством. Основанием для подобного утверждения ему послужила все та же Тверская летопись, где под 1255 г. говорится: «Преставися Константинь Ярославичь» [634]. По мнению историка, Никоновская летопись смешала этих двух лиц. Но изучать дальше этот вопрос он не стал [635].

Спустя два десятилетия, под 1278 г. Никоновская летопись поместила известие: «Того же лета преставися благоверный князь Андрей Ярославич и жена его Устиниа» [636]. На полях против этого известия имелась помета: «Андрей Ярославич углиц.». Н.М. Карамзин, читая это сообщение и опираясь на известные ему родословцы, писал: «Сей Андрей назван Ярославичем в Никоновской летописи: но он был сын Владимира Константиновича Угличьского, брата Василькова» [637]. Правда, при этом, как отметил А.В. Экземплярский, историограф забывает, что князь Андрей Владимирович скончался в 1261 г. и, «таким образом, Андрей Ярославич и жена его Устинья, умершие в 1278 г., остаются сами по себе, а Андрей Владимирович — сам по себе». Задав вопрос, кем являлся этот Андрей Ярославич, — исследователь отметил, что в это время нам известен только один Андрей Ярославич, сын Ярослава Всеволодовича. Но по той же Никоновской летописи он скончался гораздо раньше — в 1264 г. [638]Этот вопрос также остался открытым.

В главе о Белоозере мы уже обращали внимание на известие новгородского летописца о походе новгородцев с князем Дмитрием Романовичем в 1311 г. на землю племени емь в современной Южной Финляндии [639]. Нами было выяснено, что он принадлежал к роду белозерских князей. Однако Н.С. Борисов обратил внимание на то, что в «Записках» Екатерины И, которая использовала не дошедшие до нас летописи, Дмитрий Романович именуется «угличским» [640]. Историк предположил, что в данном случае его отцом должен был являться князь Роман Владимирович Угличский, умерший в 1285 г. Но он, как известно, был бездетным, и, таким образом, этот вопрос также не был решен [641].