Константин Аверьянов - Загадка завещания Ивана Калиты

Таким образом, очевидно, именно подобным образом — в качестве приданого Юрий получил владения в Ростовском княжестве. Сделав это предположение, мы можем правильно объяснить и несколько других летописных известий о Ростове этого времени, остававшихся до сих пор не совсем ясными для нас.

Вторая половина 10-х гг. XIV в. стала для Ростова, пожалуй, самым тяжелым временем в этом столетии. С пугающей периодичностью, чуть ли не каждые два года, его грабили татары. Под 1315 г. IV Новгородская летопись сообщает: «Той же осени прииде из Орды князь Михайло (Тверской. — К. А .), ас ним послове, Таитемир, Иархожа, Индый; сии же в Ростове быша и много зла содеяша». Под 1316 г. oнa же помещает известие: «Прииде из Орды князь Василей Костянтиновичь (Ростовский. — К. А .), ас ним послы Сабанчий, Казанчий, и много зла сътвориша в Ростове» [667]. А.В. Экземплярский высказывал по этому поводу недоумение — что же заставило ростовского князя приводить в свою отчину татар, чьими стараниями она была разорена? [668]Под 1318 г, видим аналогичное сообщение: «Приеха Конча (татарский посол. — К. А .) на Русь и уби 100 и 20 человек на Костроме, а Ростов взя, и церковь святую Богородицю пограби, и вси церкви и монастыри и села, и люди плени» [669]. Наконец, под 1320 г. читаем там же: «Приеха из татар Юрьи в Ростов… Тогда быша злии татарове в Ростове, и събравшеся людие, изгониша их из города» [670]. Не будет преувеличением сказать, что в этот период Ростов был самым разоряемым татарами городом на Руси — четыре погрома за неполных шесть лет.

Подобное «внимание» татар к Ростову объясняется очень просто, если вспомнить, что это был период резкого обострения московско-тверской борьбы, в пылу которой стороны не гнушались призывать на помощь татар, а именно в Ростове находились владения московского князя. Становится понятным и приглашение татар князем Василием Константиновичем Ростовским — они грабили не его собственные владения, а ту часть княжества, что принадлежала мужу его сестры. То, что разорялись земли именно князя Юрия Даниловича, подтверждает и то, что в 1318 г. ограблена была именно церковь Святой Богородицы — та, в которой Юрий позже захоронит Кончаку.

Все это позволяет с уверенностью говорить, что московские владения появляются в Ростове уже с конца XIII в. Они представляли собой не что иное, как земли, полученные князем Юрием в приданое за своей женой, дочерью князя Константина Борисовича Ростовского. Очевидно, вместе с ними Юрий получил и Углич.

Но здесь возникает один недоуменный вопрос — как согласовать этот вывод с показаниями духовной грамоты 1389 г. Дмитрия Донского, относящими время приобретения владений в Угличе и Ростове московскими князьями к несколько более поздней эпохе Ивана Калиты, брата Юрия Даниловича?

Действительно, завещание 1389 г. Дмитрия Донского называет Углич «куплею же деда своего» [671]. Но никакого разногласия здесь нет — Дмитрий Донской нигде в своем завещании не говорит именно о Калите, а упоминает лишь «деда своего». Под этим определением мог пониматься как сам Калита, так и его братья. Для Дмитрия все они были дедами. Таким образом, под это определение мог подходить не только Иван Калита, как полагали исследователи, но и его родной брат Юрий.

С другой стороны, нам необходимо объяснить показания источников о том, что «первая же половина Ростова к Москве соединися при великом князе Иване Даниловиче», хотя мы видели, что московские владения появляются в Ростове уже при князе Юрии Даниловиче [672].

Выше, касаясь летописных известий об Угличе в 70-х гг. XIV в., мы обратили внимание на то, что в это время на него предъявляют претензии тверские князья. Чтобы понять, с чем это было связано, мы должны проследить дальнейшую судьбу ростовских владений князя Юрия Даниловича. Вернувшись в 1319 г. в Москву триумфатором — с телом своего поверженного противника и пленниками — захваченными в Орде тверскими боярами и сыном убитого князя Михаила Тверского Константином Михайловичем, которому исполнилось уже 13 лет, Юрий, казалось, мог торжествовать — он снова получил великокняжеский ярлык. Но трезвый рассудок подсказывал необходимость мириться с Тверью, которая еще никоим образом не была сломлена и жаждала отмщения за гибель своего князя. (К слову, это и произошло несколькими годами позже — 21 ноября 1325 г. Юрий был убит в Орде сыном Михаила Дмитрием, как раз накануне того дня, в который погиб его отец.) Важную роль в примирении Юрия с Тверью сыграл ростовский епископ Прохор. Под 1319 г. Тверская летопись сообщает о приезде в Тверь Прохора и князя Ярослава Стародубского, которое «зовуще князя Александра Старшего сына Михаила Тверского. — К. А .) к князю Юрию в любовь». Под их личные гарантии Александр приехал во Владимир к московскому князю, заключил мир, а затем взял тело своего отца. Одновременно Юрию были отданы останки Кончаки [673].

Наиболее удобным способом сгладить отношения с Тверью было бы породниться с тверскими князьями. Родословцы детей у Юрия не упоминают, однако из летописных свидетельств выясняется, что от первого брака с ростовской княжной у него была дочь Софья [674]. Но здесь московского князя подстерегали трудности — вряд ли кто из тверских князей мечтал породниться с убийцей их отца. Однако Юрий особо и не настаивал — под рукой у него была готовая кандидатура — юный княжич Константин Михайлович, сын убитого Михаила, который долгое время после гибели отца находился при Юрии, сначала в Орде, а затем в Москве. Под 1320 г. Тверская летопись поместила известие о женитьбе княжича, которому едва миновало 14 лет: «Оженися князь Константин Михайловичь у великого князя у Юриа Софиею; венчан бысть на Костроме, в святом Федоре» [675]. В этом контексте становится понятным известие о пребывании князя Юрия в Ростове именно в этом году [676]— московскому князю необходимо было посетить свои ростовские владения, чтобы оформить их передачу зятю. То, что Юрий отдавал зятю земли, полученные им самим в приданое, не было случайностью. Князья предпочитали не трогать свои родовые владения, поскольку их отчуждение было связано с целым рядом условностей, над ними висело право родового выкупа, а следовательно, и право контроля за их движением со стороны родичей.

Какова же была последующая участь ростовских и угличских владений, переданных Юрием своему зятю Константину Михайловичу Тверскому? Очевидно, его браке Софьей был неудачным и вскоре распался. Думать так нам позволяет то обстоятельство, что Константин Михайлович, скончавшийся в 1345 г., был женат дважды второй раз на известной только по имени Евдокии, от которой имел двоих детей: Семена и Еремея, князей Дорогобужских [677]. От Софьи же, судя по всему, у него детей не было.