Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

Таблица 14

Движение турецких военнопленных через сборный пункт в Тифлисе в период с 4 ноября 1914 г. по 17 февраля 1915 г. [144] Составлена по данным: РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 466. Л. 58, 80, 95; Д. 506. Л. 39, 82, 138, 195.

Кроме того, данные Таблицы 14 дают повод усомниться в массовом добровольном переходе турецких христиан на сторону русской армии на рубеже 1914–1915 гг. И хотя явление это, безусловно, имело место, мы считаем, что его все-таки не следует гипертрофировать до той крайней степени, как это впоследствии неоднократно имело место [145] См., например: ГАРФ. Ф. 1779. Оп. 1. Д. 529. Л. 2–3; РГВИА. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 9. Л. 139; Ф. 2100. Оп. 2. Д. 810. Л. 7; РГА ВМФ. Ф. 609. Оп. 2. Д. 746. Л. 83–85; АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 6486. Л. 1, 4–6 и др. .

Сказанное мы аргументируем следующим:

1. Данные Таблицы 14, скорее всего, мало чем отличаются от этноконфессиональной структуры всей действующей на Кавказском фронте 3-й турецкой армии по состоянию на конец 1914 г., ибо в ходе мобилизации она наверняка доукомплектовывалась и людьми, призванными из запаса на территории Турецкой Армении. Иными словами, христиане вряд ли составляли менее 7–9 % личного состава 3-й армии, а значит — в плену они оказывались не чаще мусульман (за исключением разве что периода с 4 по 21 ноября и, возможно, с 5 по 12 декабря 1914 г.).

2. Версия о добровольном переходе не всегда подтверждается данными о структуре пленных. Например, из 47 турок, госпитализированных в ноябре 1914 г. в лечебные учреждения Владикавказа, четверо (8,5 %) были христианами, трое из которых (2 армянина и 1 грек) попали в плен будучи ранеными, т. е., называя вещи своими именами, исполнив свой солдатский долг [146] РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 466. Л. 57 и об., 70, 102. .

3. Мусульмане перебегали к противнику никак не реже христиан, особенно, в периоды интенсивных боев. Так, в ночь на 3 января 1916 г., т. е. в самом начале Эрзерумской операции, из состава одного лишь 14-го пехотного полка оттоманской армии на сторону русских перебежало пять военнослужащих. В отдельные же дни турецкий полк мог терять таким образом до 10–15 человек [147] Там же. Д. 2020. Л. 1–8. . И хотя в периоды затишья этот «поток» заметно ослабевал, он все равно оставался внушительным, о чем говорят данные Таблицы 15. (К тому же здесь нельзя не обратить внимания на то, что 60 % перебежчиков-мусульман составили унтер-офицеры, тогда как среди пленных армян их доля, даже вместе с ефрейторами, не достигала и 6 % [148] Там же. Ф. 1558. Оп. 9. Д. 9. Л. 10–40, 50–58, 78–104. .)

Таблица 15

Перечень турецких военнослужащих, перешедших на сторону русской армии на участке 489-го пехотного Рыбинского полка в период с 6 февраля по 1 марта 1917 г. [149] Составлена по данным: РГВИА. Ф. 3028. Оп. 1. Д. 119. Л. 11, 13, 14, 16, 17.

Обобщая изложенное, мы приходим к выводу, что общее число армян в русском плену вряд ли могло превысить 2 тыс. чел. Еще 500 чел., вероятно, следует распределить между остальными турецкими христианами, до 90 % которых, думается, составляли греки. Причем большая часть последних была пленена в бассейне Черного моря, тогда как число греков-военнослужащих сухопутных войск не достигало и 100 человек [150] АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 6509. Л. 4. . Основную же массу пленных, естественно, составили мусульмане (около 62 тыс. чел.).

Что касается этноконфессионального состава военнообязанных и военнозадержанных, то такого учета в России вообще не существовало. В качестве примера случайного характера можно сослаться на данные Таблицы 16, которые были в свое время собраны и обобщены властями Липецкого уезда Тамбовской губ., вероятно, по их собственному почину. Данные эти, конечно, скудны. Тем не менее, они позволяют составить определенное представление о структуре турецких военнообязанных, не признанных благонадежными и интернированных во внутренние регионы страны. В частности, указывают на то, что второй по численности группой среди них стали евреи.

Обращаясь к гражданским специальностям военнопленных, надо заметить, что при всем богатстве документов отечественного Архивного фонда, посвященных данному вопросу, выяснить профессии именно турок довольно проблематично. В первую очередь, тому препятствует сам подход к дифференциации специалистов, который проводился военным ведомством по трем группам национальностей: 1) «славяне», 2) «немцы и венгры», 3) «прочие» [151] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 11. Д. 30. Л. 1–20. .

Таблица 16

Национальный состав турецких военнообязанных, размещенных в г. Липецке и Липецком уезде Тамбовской губернии (по состоянию на 29 августа 1915 г.) [152] Составлена по данным: ГАТО. Ф. 2. Оп. 143. Д. 489. Л. 206. .

Недостаток этот мог бы быть компенсирован анализом данных учета пленных из числа лиц «интеллигентных профессий или знающих специальные мастерства» (учителя, адвокаты, музыканты, бухгалтеры, парикмахеры, маляры, мельники, токари, сапожники, шорники, садовники и т. п.). Однако обнаружение в таких списках турок мы всегда считали большой для себя удачей, ведь как это видно из данных Таблицы 17, контингент находившихся в России подданных Оттоманской империи, вне зависимости от их национальности и правового статуса, состоял, в основном, из крестьян-земледельцев (чаще именуемых для удобства «чернорабочими»).