Виталий Познахирев - Турецкие военнопленные и гражданские пленные в России в 1914–1924 гг.

В этой связи обращает на себя внимание протест оттоманского правительства по поводу тяжелого положения турецких пленных в лагере на о. Нарген, поступивший в МИД России в январе 1917 г. В названном документе, наряду с прочим, утверждалось, что основная пища пленников «состоит из 2-х фунтов хлеба в день с одним блюдом жидкого рыбного супа». Причем МИД России в своем довольно пространном ответе вопрос с «рыбным супом» никак не прокомментировал, что можно расценивать, как признание данного факта [263] АВПРИ. Ф. 160. Оп. 708. Д. 2860. Л. 29–31. . Хуже того, после Февральской революции негативные тенденции в питании пленных заметно усилились. Так, уже в апреле 1917 г. общее собрание солдат на о. Нарген приняло решение об уменьшении порции хлеба для военнопленных на ½ ф. Спустя месяц в Баку были введены карточки на хлеб, в связи с чем офицеры, содержавшиеся в лагере на о. Нарген, стали приобретать его в комендантской пекарне «по норме для военнопленных солдат за плату» [264] РГВИА. Ф. 1300. Оп. 4. Д. 1137. Л. 7, 53. . В иных регионах ситуация складывалась еще хуже. К примеру, старший лейтенант Мехмет Ёльчен отмечал, что в г. Варнавино Костромской губ. уже к марту 1917 г. из продажи исчезли чай, сахар и белый хлеб, а цены на молоко и растительное масло выросли так, что эти продукты стали просто недоступны [265] Ölçen M. Op. cit. — P. 100. . В свою очередь лейтенант Халил Атаман вспоминал, что летом 1917 г. ежедневно получал в лагере в Красноярске лишь 125 г. черного хлеба и тарелку каши из кукурузной муки [266] Ataman H. Esaret Yılları: Bir Yedek Subayın 1. Dünya Savaşı Şark Cephesi Hatıraları. — İstanbul?: yayl.y., 1990. — S. 139. .

Таблица 23

Эволюция средней стоимости набора продуктов питания для иностранного военнопленного в России в 1914–1918 гг. по расчетам различных органов бывшего Военного министерства [267] Составлена по данным: ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 575. Л. 7; РГИА. Ф. 32. Оп. 1. Д. 409. Л. 31.

Примечания: 1. Военно-хозяйственный комитет Наркомвоена — бывшее Главное интендантское управление военного ведомства.

2. Цэнтрэвак НКВД РСФСР создавался на базе бывшего Отдела эвакуационного и по заведыванию военнопленными ГУГШ.

Что касается роли российского государства в продовольственном обеспечении военнообязанных, то по смыслу отдельных актов Министра внутренних дел, до 1918 г. эти люди (но не члены их семей) могли рассчитывать на получение «арестантской дачи» в «совершенно исключительных случаях крайних лишений», «бедственного положения» и «полной невозможности добывать средства существования личным трудом» [268] ГАЯО. Ф. 73. Оп. 9. Д. 659. Л. 61. . Однако фактов получения таких «дач» подданными Оттоманской империи нами не установлено.

После Октября 1917 г. вопросы нормирования продовольствия для пленных Центральных держав утратили и свои национальные особенности, и всякую зависимость от принадлежности конкретно- го лица к той или иной категории пленников. Кроме того, вопросы эти перешли в ведение органов местной власти и теперь всецело зависели от политической и социально-экономической ситуации, сложившейся в том или ином регионе. В качестве примера здесь можно сослаться на данные Таблицы 24, хотя, конечно же, приведенные в ней нормы во многом «условны». На практике бывшие турецкие пленные нередко сами беспокоились о своем питании и могли рассчитывать разве что на содействие со стороны органов власти. Так, 12 июня 1918 г. Рязанский губпленбеж выдал «гражданскому турецкому подданному христианского исповедания Александру Никитову» документ, удостоверяющий его право на провоз по железной дороге «муки в количестве не более 4-х пудов, картофеля и других продовольственных продуктов (Так в тексте — В.П. ) для расквартированных в гор. Рязань больных турецких подданных» [269] ГАРО. Ф. Р-547. Оп. 2. Д. 46. Л. 2. .

Таблица 24

Суточные нормы продовольственного обеспечения, «бывших вражеских пленных», находящихся на территории Кубано-Черноморской области (с 1 января 1922 г.) [270] ГАРФ. Ф. Р-3333. Оп. 3. Д. 419. Л. 81.

В вещевом обеспечении оттоманских военнопленных нами не выявлено никаких особенностей. Подобно своим союзникам, они продолжали носить в России то обмундирование, в котором попали в плен, и часто испытывали затруднения с его заменой и пополнением отдельными предметами. Связано это было со следующим:

а) Обмундирование пленных особенно быстро приходило в негодность в процессе выполнения ими работ, поскольку работодатели в целях экономии не всегда обеспечивали их специальной одеждой. К примеру, 24 декабря 1916 г. Начальник штаба Петроградского военного округа сообщал в Министерство земледелия, что у возвращенных округу по окончанию полевых работ военнопленных «белье, одежда, обувь в плохом состоянии. Встречаются пленные совершенно без белья <���…>. Верхняя одежда очень рваная (лохмотья), обувь у многих отсутствует, башмаки рваные, ходят в лаптях, деревянных подставках, есть и босые» [271] РГИА. Ф. 387. Оп. 20. Д. 73214. Л. 248. .

б) Нормы IV Гаагской конвенции и российского Положения о военнопленных, предусматривающие обеспечение последних обмундированием наравне со своими войсками, на практике реализовывались не в полной мере. Кроме того, они регулярно сокращались и изменялись, а их выполнение обусловливалось новыми обстоятельствами, продиктованными реальными экономическими возможностями страны. Так, в середине 1915 г. вещевое довольствие военнопленных включали в себя: шинель — 1, суконная рубаха — 1, шаровары — 1, фуражка — 1, сапоги — 1 пара, нательная рубаха — 2, исподних брюк — 2 [272] РГВИА. Ф. 2000. Оп. 9. Д. 22. Л. 351. . Однако уже в феврале 1916 г. Военный министр распорядился «совершенно прекратить отпуск военнопленным кожаных сапог, носимых в армии, удовлетворяя [их] исключительно обувью, непригодной для похода, как-то ичиги, опанки, паступы и лапти» [273] Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. 706. Оп. 1. Д. 879. Л. 253. .

Впрочем, к концу войны в России даже лапти стали недоступны. Так, в начале сентября 1917 г. Начальник особого пункта военнопленных при 276-м лазарете Петрограда предлагал «лаптями снабжать только тех военнопленных, которые совершенно не имеют годной к носке обуви» [274] ЦГА СПб. Ф. Р-5876. Оп. 1. Д. 35. Л. 91. . А один из приказов, отданный по МВО 8 января 1918 г., предусматривал, что «теплые вещи отпускаются исключительно по числу действительно нуждающихся в них по условиям своей работы военнопленных <���…> сообразуясь <���…> с наличием и состоянием у каждого из них собственной одежды, белья и обуви <���…>. Вещи исключаются из наличия части не ранее как по признании их безусловно негодными к дальнейшей носке, даже при починке (Курсив наш — В.П. )» [275] ГАОО. Ф. 728. Оп. 1. Д. 3. Л. 3–4. .