Эккехард Клюг - Княжество Тверское (1247–1485 гг.)

После того, как Михаил Александрович был брошей Ольгердом на произвол судьбы в декабре 1370 г., он также заключил мир с Дмитрием Ивановичем Московским [798]. Еще той же зимой он, однако, вторично отправился в Орду. Кроме этого, на южной границе тверского княжества был образован заслон против новых грабительских походов москвичей и волочан — в первую очередь со стороны Волока Ламского [799].

10 апреля 1371 г. Михаил вернулся из Орды в сопровождении посла по имени Сарыхожа. он еще раз получил ярлык на великое владимирское княжение. Однако, московский правитель связал клятвой верности бояр и простых людей в русских городах. Михаилу вновь не удалось установить свою власть над великим княжеством. Следующую неудачу Михаил потерпел, когда Дмитрий Иванович попросил посла Сарыхожу приехать в Москву: татарин покинул Михаила Александровича в расположенном в Ярославском княжестве городе Молога и отправился в Москву, где и был «обильно» одарен великим князем Дмитрием. У Михаила оставался лишь ярлык, все более превращавшийся в бесполезный документ.

Из Мологи великий князь тверской отправился в Тверь через пограничную новгородскую волость Бежецкий верх. Возвращаясь домой, Михаил опустошил пограничные районы Великого Новгорода, державшего сторону Москвы. 23 мая 1371 г. он отправил в Орду своего старшего сына Ивана [800]. В это время из Орды снова вернулся посол Сарыхожа. Тремя неделями позже великий князь Дмитрий Иванович Московский с князем Андреем Ростовским выехал в Орду, чтобы и формально восстановить у Мамая свое прежнее положение [801]. Дмитрий явно не отваживался открыто противостоять решению Мамая — он отказался от нападения на Тверь и предпочел ему небезопасную поездку в Орду. Михаил Александрович, овладев великим княжением, поставил более сильного соперника перед необходимостью сделать какой-либо ответный ход. Поэтому на протяжении нескольких месяцев Москва оказалась неспособна к активным действиям в пределах северо-восточной Руси. Этот политический успех [802]должен быть противопоставлен абсолютно неудачной попытке овладения великим княжеством Владимирским; мы обязаны это признать, если хотим судить о политических способностях Михаила объективно.

Через две недели после отъезда великого князя Дмитрия из Москвы (т. е. 29 июня 1371 г.) истекал срок московского перемирия с Литвой. Но еще до его завершения в Москве появились литовские послы, отправленные Ольгердом «мира ради». Митрополит Алексей, руководивший политическими делами в отсутствие Дмитрия, сразу принял предложения литовцев. Обе стороны завязали дружественные отношения и скрепили их обручением дочери Ольгерда Елены с князем Владимиром Андреевичем Серпуховским [803]. Впрочем, летописным сведениям о заключении мира противоречит содержащееся в одной из грамот утверждение о том, что заключен был не мир, а всего лишь перемирие, к тому же краткосрочное, от заговенья (31 июля) до Дмитриева дня (26 октября) [804]. Вероятно, перемирие это замысливалось как некое «преддверие мира», которое должно было превратиться в долгосрочное соглашение после возвращения Дмитрия. Династическая связь с Москвой, установить которую Ольгерд стремился еще в декабре 1370 г., и начало которой было теперь положено обручением его дочери, должна была убедить москвичей в серьезности мирных намерений Ольгерда.

Л. В. Черепнин справедливо расценивает соглашение, заключенное между Литвой и Москвой, как признак полной изоляции Твери [805]. Именно во время отсутствия Дмитрия Михаил, сохранявший законные притязания на великое владимирское княжение, благодаря полученному от Мамая ярлыку мог попытаться, опираясь на литовскую помощь, поставить всех перед фактом своего вокняжения на великом столе. Ольгерд, однако, отказал ему в своей поддержке и попытался, как кажется, достичь компромисса с Москвой [806]. К этому следует добавить еще одно обстоятельство, до сих пор не замеченное исследователями. Л. В. Черепнин продемонстрировал, что договорная грамота состоит из двух частей. Первая часть составлена Ольгердом, вторая представляет собой московские дополнения к первой. Тогда как в литовской части договора перемирие распространяется и на Михаила Александровича, названного «князем», в московской половине грамоты трое союзников Москвы фигурируют в качестве «великих князей»: Олег Рязанский, Владимир Пронский и некий «великий князь Роман», которого Л. В. Черепнин идентифицирует как князя Новосильского [807]. Таким образом, москвичи упоминают в договоре частью весьма сомнительных «великих князей» (оба последних правителя, без сомнения, не были «местными» великими князьями, а стояли во главе сравнительно мелких княжеств), в то время как Ольгерд наделяет всего лишь княжеским титулом своего шурина, который был на данный момент даже законным великим князем владимирским, и предшественники которого на тверском княжении уже титуловались как «местные» великие князья.

Одновременно Ольгерд вел двойную игру с Москвой. Это доказывается документом, направленным литовским великим князем в августе 1371 г. патриарху константинопольскому. В этом послании Ольгерд пытается опровергнуть обвинения, выдвинутые годом ранее против его русских союзников митрополитом Алексеем и великим князем Дмитрием. Ссылаясь на многочисленные нарушения клятв московским великим князем и митрополитом («благословляет Москвитян на пролитие крови, и ни к нам не приходит, ни в Киев не наезжает»), Ольгерд жалуется па то, что Алексей оставил в забвении западную часть своей митрополии и обращается к патриарху с просьбой:

«дай нам другого митрополита на Киев, Смоленск, Тверь, Малую Русь, Новосиль, Нижний Новгород» [808].

Однако после угроз польского короля Казимира передать расположенный в юго-западной Руси Галич католической церкви, если в Галиче не будет основана самостоятельная митрополия, патриарх Филофей уже посвятил в сан митрополита Галицкого. В Константинополе не желали появления еще и третьей митрополии на месте традиционно целостной митрополии «Киевской и всея Руси», поэтому попытка Ольгерда успеха не имела [809].

И в послании Ольгерда Филофею Михаил Александрович фигурирует только как «князь». Как следует из вышеприведенной цитаты, великий князь литовский намеревался включить в литовскую митрополию, к созданию которой он стремился, некоторые восточные русские княжества, с которыми он поддерживал тесные связи, либо оказывал на них сильное влияние. Ольгерду уже и до этого случалось пренебрегать тверскими интересами, поэтому вполне вероятно, что он упоминал Тверь как будущую епархию литовской митрополии, не известив об этом предварительно своего союзника Михаила Александровича и не испросив его согласия на то. Немного позднее тверской посланец в Константинополе излагал пожелания, в корне отличающиеся от высказанных Ольгердом.